Думный дьяк не раз наблюдал подобные сцены. Дело быстро кончалось тем, что разъегоренный воевода ударялся в ноги царю и, пуская сопли из носа, просил помиловать его, не сечь повинной головы и дать только срок на исправление всех дел.
Однако Одноух не ударился в ноги. А наоборот с предерзостью огрызался, не замечая как пошли наливаться красным щеки государя. Даже попрекал Пресветлого. Дескать, нехорошо, что молоть зерно дозволено на одних только казенных мельницах. Вследствие сего селянин не возжелает хлеба растить больше, чем необходимо для прокорма семьи и немногочисленной скотины. Оскудеет, мол, и осунется оттого Теменская земля.
Царь вдруг перестал хмуриться и как будто возбудил в себе веселие.
- Лукавишь ты, Одноух. От одного только казенного помола не оскудеет Теменская земля. И обязанность сия лишь малая добавка к тому порядку, который я устраиваю в своей Теменской вотчине. Но аще порядок мой неумен, все мои деяния тщетны и радею я о пустом, так чего ж ты… - щеки государя совсем уж набрякли от крови, - так чего ж ты, таракан запечный, раньше об том молчал? Спокойно небось принимал ласку и кормление из моих рук. Или кто-то тебе шепнул, что боятся царского праведного гнева тебе не стоит, поскольку Пресветлый уже не жилец на сем свете? Ты, сдается мне, с волхователями столковался, кудесники поборают тебе. Замыслил ты подобрать скипетр и державу, выпавшие из моих ослабевших рук!..
Крик государя оборвался на полуслове, зато Одноух с воплем исчез во внезапно открывшемся колодце. Немногие знали, что существует не только подземелье, куда падают осужденные царем на растерзание, но и оконце, через которое Макарий мог подсматривать за мучениями. Однако на сей раз пресветлый царь не потешил себя зрелищем. Подсматривать он любил только за тем, как отдают концы его личные вороги, немало досадившие ему, особливо пока он был маленьким и слабеньким царевичем. А Одноух просто рассердил его своей жестоковыйностью и вызвал выплеск гнева; с утра-то еще зуб елдырил, немало досаждая государю. При иных обстоятельствах дело могло ограничиться лишь вправлением упрямых мозгов воеводы.
Надежа-царь кабы пожелал, то увидел бы, что Одноух, хоть и упал в колодец, прямо на хрупкие костяки былых жертв, однако не поломал ноги и не поранился. И прянувшая к нему стая волков-палачей вдруг замерла. Не впился серый вожак в пах жертвы, не стали терзать жилы человека молодые волчары.
Дело в том, что не человеком пахло от сброшенного в колодец, а чем-то совсем незнаемым и страшным. Инда вожак заскулил и подался назад. Тут упавший вдобавок изменил свой облик и… встала голова молодого воина на грузное тело воеводы, и улыбнулись глаза, которые некогда принадлежали верному слуге князя Березовского - Страховиду. Потом еще раз произошла перемена обличия - и рожа лютого кромешника Демонюка слепо глянула в полумрак подземелья. Вожак еще сдал назад. Но тут увидел, что перед ним лежит туша барана, из вспоротой шеи коего еще стекает кровяная струйка. Кровь пахла как кровь, даже еще лучше и ярче, запах предсмертного пота резко проникал в нос и наполнял волчьи жилы сладострастным трепетом. Зверь рванулся вперед и запустил трехдюймовые клыки в брюхо жертвы. И тут другие звери увидели, как их вожака поглощает мертвый баран - прямо подвижным животом своим, который был подобен водовороту. В него канула вначале волчья голова и толстая гривастая шея, потом передние упирающиеся лапы. Матерый хищник вдруг резко изнемог и оставил сопротивление, лишь по подергиваниям задних лап приметно было, что живой он еще. Вскоре вожак полностью скрылся в брюхе барана и ненадолго там все успокоилось, ежели не считать мелких сокращений. Волки, трусовато припадая задом к земле, подползли ближе, но внезапно баранья туша просто расползлась и из кучи требухи вновь восстал вожак, только весь облепленный слизью и дрожащий.