Экий чертов бред засел в голове. Видимо, дьяволова отрыжка, окаянная клейковина, вытянув ядовитую дрянь из памяти царского стража, изблевала ее в голову княжеского воина. Страж Демонюк - лютый пес-кромешник, но есть звери и злобеснее, навроде полковника Остроусова. А теперь надо все чужое, мерзкое, кровопийное, потугой мысленной отчленить и удалить прочь, пусть вернется сие непотребство туда, откуда явилось.
Тело было словно квашня, Страховид как будто собрал его и поднял, стараясь не опираться на левую ногу. Та казалась посторонней - лишь сквозь онемение томила душу тупая боль. Воин срубил карликовую березку, получился дурацкий кривой посох, помолился Богу Единому, как велел Ботаник, и повел свое тело… собственно, куда очи зрят. Так он брел три дни по лядине с ногой, обмотанной травой-сосальщицей, иже лучше пиявки оттягивала дурную отравленную кровь, меняя свой окрас со свеже-зеленого на грустно-коричневый. Кабы не отыскал травку сию, то умерла бы нога, а следом трупная зараза охватила бы все тело. Ну, а с сосальщицей к исходу третьего дня и багровая опухоль спала, и даже хромота стала малозаметной.
Впрочем, к тому времени забрел Страховид в странную местность. Исчез кривобокий березнячок и торф вылез на поверхность. Тутошняя земля вся была в дивьих узорах - сплошняком круги, полосы, пятна, вмятины, рытвины, воронки, словно водились здесь недавно какие-то бесовские игрища. Чудные отметины образованы были спекшейся ино прогоревшей почвой, россыпями блестящих камушков и хрусталинок или же потеками стекла. Впрочем, егда беглец потрогал их пальцами, оказались они не твердыми, а мягкой пружинящей гущей. Кой-где воронки были заполнены черным глянцевым камнем, в нем застряли прокопченные проплавленные куски будто бы металла. Несколько раз попадались и более жуткие находки - глыбы, очертанием похожие на разорванные человеческие тела и члены, угадывались даже умученные лица.
Страховид паче и паче разумел, что случилось здесь неведомое, но лютое побоище, где бились нелюди, а оружием им служили громы и молнии, либо что-нибудь еще похуже. Несколько раз ему встречались полуобгоревшие остовы каких-то кораблей. Внятно было, что сии бесовские изделия могли пожаловать сюда лишь по воздуху. Страховид различал и ребра, и балки, и обшивку, и нечто по виду как толстые волоса, и гроздья твердых пузырей, и огроменные диски, и какие-то большущие котлы с множеством отходящих трубок, и слизь текучую, и блестящее переливчатое крошево, и всяческую дребедень, коей имя и названия он бы не подобрал. Попадались ижна странные кресла, должные как будто обхватить тело со всех сторон - можа быть пыточные приспособления. Что-то в обломках и останках еще шипело по змеиному, сыпало искрами как шутихи, извергало дым и брызги, даже чавкало и булькало - туда близко Страховид не подходил. Подвернулась и пара настоящих бесов-мертвецов с жжеными дырами на теле. Облачением они имели пленку, меняющую окрас, от угольно-черного до бурого, точь-в-точь под цвет земли, запястья были охвачены браслетами с мерцающими глазками, головы упрятаны были в шеломы-горшки. Снаружи те выглядели непрозрачными, но изнутря можно было глазопялить на окрестный мир и еще дальше. Вдобавок бегали по забралу буковки с циферками и колдовские письмена-руны. Вот наваждение-то.