Бумага, которую дал мне хозяин «Зайца», помнила, кажется, ещё времена его, хозяина, дедушки, а перо было немногим лучше, я сильно подозреваю, что корчмарь просто выдрал его из гусиного зада и наскоро заострил. В чернила мне пришлось поплевать, так как от долгого стояния они загустели, как смола.
Но всё-таки эти письменные принадлежности можно было использовать, и Равелн (с явным отвращением) написал, что, хотя я и не доставил ему драконьей головы, долг мой полностью заплачен «золотым перстнем с резным орнаментом и белой жемчужиной величиной с горошину». К сожалению, подписался он снова каким-то непонятным зигзагом, так что мне не удалось узнать, как же его, в конце концов, зовут. Хотя он даже родовую печатку к воску приложил на документе. Только тогда я вздохнул с облегчением. Во всей этой истории у меня было больше удачи, чем рассудка. Если б не Оура, то давно бы я любовался драконом изнутри или познавал все прелести жизни изгнанника.
— А если так, по-честному… Откуда вы ЭТО взяли? — спросил Каракуля приглушённым голосом, когда мы оба уже спрятали свои сокровища: он — перстень, а я — документ.
Я только усмехнулся, глядя поверх его плеча на Оуру, которая как раз приканчивала очередного соперника в борьбе на больших пальцах.
— Оттуда, куда бы вы ни в жисть не сунулись, — ответил я.
Он отстал от меня, но видно было, что ему есть над чем поломать голову.
Нам больше нечего было делать «Под пискливым зайцем», поэтому мы с Оурой выехали на следующий же день с утра. Каштан бодро пофыркивал, радуясь, что мы снова в пути. Он застоялся и заскучал в загоне для лошадей. Поначалу я хотел отвезти Оуру туда, где мы с ней встретились впервые, но она отказалась. Ей хотелось и дальше бродяжничать вместе со мной, а у меня ныло сердце и тянуло домой. По всему выходило, придется мне представить своей семейке русалку с весьма странными привычками. Я очень сомневался, что Оура придётся по вкусу моей матушке, ну да что там…
Каштан свободно шёл по большаку, я отпустил поводья, и конь мой время от времени, когда ему хотелось, пускался легкой рысью. Солнышко светило, птички пели, никакие заботы меня не донимали и мир был прекрасен. И вдруг среди всего этого счастья послышалось какое-то яростное царапанье в дорожном тюке и приглушённое — «мяяяяяяяуууууууу». У меня волосы на голове дыбом встали! Как можно быстрее я раскрыл сумку и оттуда выпрыгнул на дорогу пятнистый, слегка растрёпанный котик. Я бы скорее поверил в существование цветочных фей, чем в то, что кот сам залез в мой тюк да ещё пряжку сверху затянул.