А вот интересно: отказался бы он, если бы Мегера сразу сказала ему правду?
Этот пригород был известен в народе как «Поле Чудес». Здесь трудно было встретить учителя или врача, рядового инженера или простого пенсионера — здесь жили совсем иные люди. Об этом говорило все: добротный асфальт, симпатичные фонари вдоль дорожек. Но красноречивее всего были дома. Глядя на эти замысловатые сооружения, можно было подумать, что хозяева их соревновались друг с другом в некой безумной гонке. Здесь были дома-замки, с массивными зубчатыми стенами и высокими шпилями башен; попадались шикарные особняки в добротном английском стиле, вызывающе лоснящиеся дорогим облицовочным кирпичом. Встречались и уютные «гнездышки» в два-три этажа, с подземными гаражами и саунами, крытыми бассейнами и теннисными кортами. И любой человек, взглянувший на эту дикую на фоне общей разрухи картину, сразу понимал: здесь жила элита.
Эти люди уже ничего не стеснялись — да и чего стесняться, если ты хозяин? Воровство? Какое воровство? Теперь это называлось умением жить. Нет, открытого воровства и грабежа за обитателями этого сказочного городка не числилось. В большинстве своем они воровали «по закону», без зазрения совести используя свое привилегированное положение. И уже мало кого удивляла безнаказанность всего этого, никто не задавал наивных вопросов вроде «куда смотрит милиция, куда смотрит прокуратура». Куда смотрит? Видите вон тот особнячок, на углу? Да, с черепичной крышей… Знаете, кто там живет? Догадались… А вон в том, что укрылся за высоким забором? Да, именно он… Было бы неплохо взять у него интервью, для обмена опытом — пусть бы рассказал, как на скромную зарплату казенного человека удалось выстроить такие хоромы. И как можно после этого удивляться тому, что все остается безнаказанным? Да потому и остается, что некому наказывать, некому схватить за руку зарвавшегося чиновника — те, кому положено этим заниматься, сами входят в круг городской элиты, сами живут очень неплохо и предпочитают не выносить сор из избы.
Тот, кто случайно попадал в этот район, очень быстро убеждался в существовании двух обособленных миров. В одном из них бастовали учителя и шахтеры, берегли последние копейки пенсионеры, считая дни до очередной подачки. Это там люди умирали только потому, что не могли купить нужных лекарств, не могли себе позволить сделать дорогостоящую операцию. Но был и другой мир — мир, где сорили деньгами легко и свободно, где как грибы после дождя росли поистине царские хоромы, где за бронированными стеклами лимузинов смутно просматривались заплывшие жиром лица новой российской элиты.