Здесь, в Вене, Мессинг встретился с Альбертом Эйнштейном. Тогда, в 1915 году, Эйнштейн был на пике своего творческого взлёта. Побывав на одном из выступлений Мессинга, он пригласил его к себе в гости.
Придя к Эйнштейну, Мессинг встретил там, кроме хозяина, ещё одного человека — Зигмунда Фрейда — знаменитого австрийского врача и психолога, создавшего теорию психоанализа.
Именно Фрейд предложил ему сразу приступить к опытам. Он стал индуктором Мессинга, то есть мысленно отдавал приказания.
Первым из них было следующее: подойти к туалетному столику, взять пинцет и, вернувшись к Эйнштейну, выщипнуть из его великолепных пышных усов три волоска. Взяв пинцет, Мессинг подошёл к великому учёному и, извинившись, сообщил ему, что хочет от него Фрейд. Эйнштейн улыбнулся и подставил усы…
Второе задание было проще: подать Эйнштейну его скрипку и попросить того поиграть на ней. Мессинг выполнил и это безмолвное приказание Фрейда. Эйнштейн засмеялся, взял смычок и заиграл. Вечер прошёл в непринуждённой и дружеской обстановке, хотя одному из собеседников, Мессингу, было всего шестнадцать лет.
На прощание Эйнштейн сказал ему: «Будет плохо — приходите ко мне…»
В 1917 году Мессинг выехал в большое турне. За четыре года он побывал со своими выступлениями в Японии, Бразилии, Аргентине… В 1921 году он вернулся в Варшаву. Польша теперь уже не входила в состав Российской империи, а была самостоятельным государством. Местечко, в котором родился Мессинг, оказалось на территории этой страны.
Мессингу исполнилось в это время уже двадцать три года, и его призвали в польскую армию. Прошло несколько месяцев. Однажды Вольфа вызвал к себе командир и сказал, что его приглашает сам «начальник Польского государства» Юзеф Пилсудский.
Вот как сам Мессинг вспоминает об этой встрече:
«Меня ввели в роскошную гостиную. Здесь было собрано высшее „придворное“ общество, блестящие военные, роскошно одетые дамы. Пилсудский был одет в подчёркнуто простое полувоенное платье без орденов и знаков отличия.
Начался опыт. За портьерой был спрятан портсигар. Группа „придворных“ следила за тем, как я его нашёл. Право же, это было проще простого! Меня наградили аплодисментами… Более близкое знакомство с Пилсудским состоялось позднее в личном кабинете. „Начальник государства“ — кстати, это был его официальный титул в те годы — был суеверен, как женщина. Он занимался спиритизмом, любил „счастливое“ число тринадцать… Ко мне он обратился с просьбой личного характера, о которой мне не хочется, да и неудобно сейчас вспоминать. Могу только сказать, что я её выполнил».