Толстый шутник-крестьянин отозвался:
— Ну, теперь уж он больше не попробует пышек. Каждому свои черед.
Это замечание ничуть не опечалило гостей, а, наоборот, развеселило. Теперь был их черед есть пышки.
Тетушка Шико, огорченная большими расходами, то и дело бегала в погреб за сидром. Кувшины быстро пустели. Все смеялись, говор стал громче, поднялся даже крик, как бывает на пирушках. Вдруг старуха крестьянка, которая осталась около умирающего из жадного любопытства и страха перед тем, что вскоре предстояло ей самой, высунулась из окна и пронзительно закричала:
— Помер! Помер!
Все замолчали. Женщины быстро встали из-за стола и побежали смотреть.
И в самом деле старик умер. Он перестал хрипеть. Мужчины переглядывались и опускали глаза, чувствуя себя неловко. Ведь еще и пышки не успели доесть. Вот уж нашел время, нечего сказать!
Супруги Шико больше не плакались. Все было кончено, и они успокоились. Они твердили:
— Мы так и знали, что это недолго протянется. А если бы он помер нынче ночью, никакого бы беспокойства не было.
Ну да все равно, теперь кончено. Похоронят его в понедельник, вот и все, и опять будут есть пышки — ради такого случая.
Гости ушли, разговаривая о совершившемся событии, довольные тем, что присутствовали при нем и заморили червячка.
А когда муж с женой остались одни, с глазу на глаз, жена сказала, озабоченно морща лоб:
— Опять придется печь четыре дюжины пышек! Не мог уж помереть нынче ночью!
Муж, покорный судьбе, ответил:
— Ну что ж, ведь это не каждый день бывает.