Что-то слишком часто Зойка стала корчить из себя принцессу и наследницу…
— Ну?
— Она меня оскорбила! — девушка преодолела ступор, и слова из нее посыпались быстро-быстро, как зернышки из прогрызенного крысами мешка. Подозрения, слежка и камеры… и неожиданные подарки, испортившие ей, Зое, выход… Она говорила все быстрее, точно стараясь вырваться из-под его пронизывающего взгляда, сорваться с крючка. И эта злость, злость, пропитавшая юный голос, злость и ненависть, — Вадим… Вадим, я хотела ее разоблачить, я сказала Службе Слежения… она должна понести наказание, за… за все! Дим!
— Достаточно, — прервал Повелитель. И перевел взгляд. — Лина?
Феникс встала. И опустилась на колено, как положено.
— Прошу простить меня, милорд. Я не сдержалась.
Темные глаза смотрели виновато… Это ему тоже в ней нравилось — виновата так виновата, не корчит из себя невесть что, не переваливает вину еще на кого-то. И глаза не бегают. Вспышка злости чуть приутихла, когда он слушал историю с камерой, подарками и надписями. Даже капелька интереса мелькнула. Надо же, нашелся кто-то, кто Зайке нос прищемил.
Давно пора…
— Итак.
Зал, чуть отмерший при цитировании подарочных надписей, снова притих.
Итак. Мне надоели ваши склоки. Лина, ты. За оскорбление ее высочества ты на неделю отстраняешься от Дворца. Сразу после совещания — вон. Во внешнюю охрану.
Слушаюсь, милорд.
— Ты снова ее защищаешь… — Зойка сжимала кулачки. — Ее! Вадим, неужели она дороже меня…
Идиотка!
— Ты, — Вадим ощутил, как в его голосе скрежещут камни. — Ты… Дензил.
— Да, милорд, — темная тень шевельнулась за спиной Повелителя.
— Дим! — кажется, Зойка поняла, что перегнула палку, но Вадим разозлился всерьез.
— Дензил, ее высочество изъявила желание поработать.
— Простите, милорд?
— С завтрашнего дня ее высочество поступает под твое начало. Постарайся, чтобы она как следует ознакомилась с предназначением службы и прочувствовала трудности ее работы. Срок — неделя. Место труда на твое усмотрение.
— Вадим…
— Так у тебя будет меньше времени на глупости, Зоя. Срок — неделя.
— Но Дим!
Она посмела спорить? Зойка?
— Брысь отсюда. И больше. Никогда. Не смей. Нарушать. Мои. Приказы.
Зойка шевельнула губами, но ничего не сказала. Сейчас она казалась совсем прежней Зайкой, прибегающей к старшим братьям за утешением и помощью. Вот-вот расплачется…
Но плакать сестра не стала. Она повернула голову и посмотрела на феникса. Нет, не посмотрела — окатила ненавистью, точно кипящей смолой. И, всхлипнув, выбежала из зала. Два шага по полу… тающий на бегу силуэт… и злой, обиженный, яростный шепот.