— А, кто-то явно рад видеть тебя дома! — заметил Калиэль, по-своему истолковав вспыхнувший на щеках Тобина румянец.
— Виночерпий! Подать моему кузену приветственный кубок! — воскликнул Корин.
Линкс принес Тобину золотой кубок, а Гарол, сам уже основательно навеселе, щедро плеснул в него вина.
Корин наклонился вперед, всматриваясь в лицо Тобина.
— Выглядишь хорошо, даже не похудел. Говоришь, решил, что у тебя чума?
Корин был пьянее, чем сначала показалось Тобину, от него сильно разило вином. Однако его доброжелательность была искренней, пусть даже он не слишком уверенно выговаривал слова; Тобин был рад его приветливости.
— Я не хотел, чтобы птицы смерти начали клевать дворец, — объяснил он.
— Кстати о птицах: твой сокол истосковался по тебе, — крикнул Аренгил, и его ауренфэйский акцент придал словам изысканную живость. — Я за ним присматривал, но он скучает по хозяину.
Тобин поднял кубок, приветствуя друга.
Корин, пошатываясь, поднялся на ноги и ударил ложкой по блюду с гусиными костями. Менестрели тут же умолкли, акробаты перестали кувыркаться. Когда все утихли, Корин поднял кубок, обращаясь к Тобину.
— Давайте выпьем до дна за моего кузена, за его здравие на долгие годы!
Кубок дрогнул в нетвердой руке Корина, вино пролилось на покрытую пятнами скатерть. Корин залпом выпил остальное под приветственные крики гостей. Отерев рот рукавом, он величественно провозгласил:
— Двенадцать лет. Да, двенадцать исполнилось моему двоюродному брату, и каждая девочка за этим столом должна подарить ему двенадцать поцелуев, чтобы он поскорее стал зрелым мужчиной. И еще один дополнительный, за тот месяц, что прошел после дня его рождения. Алия, начинай!
Спорить никто не посмел, потому что Корин был в ударе. Тобин старался не отшатываться, когда Алия прильнула к нему и одарила предписанными поцелуями, обслюнявив все лицо. Корин всегда прислушивался к мнению этой девушки, но Тобин считал ее слишком язвительной и подловатой. Последний поцелуй Алия влепила ему прямо в губы и тут же со смехом отскочила. Полдюжины девочек уже столпились вокруг них, но им, пожалуй, скорее хотелось заслужить одобрение Корина, чем доставить удовольствие его кузену. Когда подошла очередь Уны, она робко коснулась губами его щеки, крепко зажмурив глаза. Через ее плечо Тобин видел, как хохочет черноволосый Албен, перекидываясь словами с Зуштрой и Квирионом, — их явно забавляло смущение Тобина.
Когда суровое испытание закончилось, Ки поставил перед ним чашу для омовения пальцев и доску с нарезанным хлебом с петрушкой. Тобин увидел, что губы Ки гневно сжаты.