Из приёмной я вылетел, как пробка. Мрачный юмор Вельзевула наградил меня в момент приземления огромной кучей горячего дерьма, куда я и рухнул. Как я понимаю, это было прямое указание на то, кем я являюсь, и где, так сказать, моё место.
В темноте, озаряемой только вспышками далёкого тусклого пламени, я облизался — таков закон! — и присел на корточки около холмика удушливо дымящейся золы. То, что сказал мне Вельзевул, было абсолютно не тем, чего я ожидал. Всё-таки, — да! я не стесняюсь этого! — я был когда-то человеком… я был французом… солдатиком из Марселя… и с самого начала к вишистам не попал только потому, что немцы слишком быстро надавали нам по морде. Я и чихнуть не успел, как вдруг, в 1940 году, из активных французских правых превратился во вшивого немецкого заключённого.
Ну, потом, туда-сюда… всё больше по уголовному. Жить-то надо было… вот и выбился в капо.
Да, впрочем, чёрт с ним, с жившим когда-то Жюлем-Фредериком Тьером. Он «повешен по приговору суда за предательство Республики Франции и преступления против человечности» и где могила его — одному Богу известно… и самому Вельзевулу, рекрутировавшему меня в свои ряды в момент, когда я задохнулся в петле и встал у ворот ада.
Но речь-то сейчас о том, что я — не из России! Я никогда не был в этой самой России… и вообще, что, — скажите что? — мне там делать… в этой России?!!
Ну, помню, что Ленин и Сталин… Распутина могу припомнить…
… из литературы — пару фамилий… Толстой… ещё кто-то…
Нет, не понимаю! Решительно не понимаю — почему именно я?! И почему — именно туда?.. После Африки, после того, как почти 60 земных лет я пробыл чёрным полковником-колдуном, скитающимся по джунглям Чада, Камеруна и прочих африканских республик! И, чёрт бы побрал все тамошние души, мне это нравилось!
А с другой стороны — формально я получил повышение. И теперь мне необходимо не столько размахивать автоматом Калашникова, сколько тонко и коварно вливать яд в загадочные русские души…
Д-Е-С-Я-Т-Ь!!! ОТСЧЁТ ЗАВЕРШЁН
Южный Урал, июль 2235 года
Внезапно перед глазами всё расплылось. Радужные блики дрожали вокруг неясных двоящихся контуров. Солнце яростно жгло щёки и лоб. Глаза щипало. Егор тряхнул головой, в разные стороны разлетелись капли пота. Несколько мокрых пятнышек темнели на прикладе.
Егор хлюпнул носом и осторожно, стараясь не дёргать рукой, промокнул обгоревший лоб рукавом, а потом, неестественно вывернув кисть, поочерёдно прикоснулся манжетою к закрытым глазам. Кожу жгло так, что на секунду ему представилось, как рукав начинает дымиться от кислоты, но, осторожно приоткрыв глаза, он снова увидел всё ясно и чётко.