– Да. Ничего, если Джоанна тоже приедет?
Розмари нахмурилась.
– Ты имеешь в виду – будет у нас жить? Все время?
– Нет, ма, только до тех пор, пока мы что-нибудь себе не подыщем.
Розмари немного помолчала, потом вдруг спохватилась – «Какая же я стерва!» – и быстро проговорила:
– О, дорогая, конечно. Только очень тебя прошу – не ссорьтесь с Беном, когда он приезжает.
– Обещаю. – Элла подняла руку. – Клянусь честью. – Она рывком застегнула «молнию» и повесила сумку на плечо. – А знаешь, мне кажется, что ты спятила, – добавила она.
– Возможно, но это только потому, что ты меня никогда прежде такой не видела.
– Это уж точно, ма. – Элла двинулась к двери.
Розмари с ужасом оглядела хаос, оставшийся в комнате, и спросила:
– Ты собираешься все так оставить?
Элла на мгновение оглянулась через плечо, бросив:
– Пусть хоть что-то в нашей жизни останется таким, как обычно.
Розмари понимала, что в ее отношениях с Беном нет никакой определенности, и все время ощущала тревогу, с которой ничего не могла поделать.
На следующей неделе она съездила в Ноттингем и посмотрела дочь в «Макбете». Элла играла леди Макдуф.
– Ты была великолепна, – сказала Розмари после спектакля в баре, перед тем как повезти девушек обедать.
Они просияли.
– Ма, ты заказала номер в отеле? – спросила Элла. Они обедали в китайском ресторане, и Розмари скучала над своим мясом с лапшой. С тех пор как она снова стала курить, у нее почти пропал аппетит.
– Нет, дорогая, я поеду домой. У меня утром дела. Вы приедете в воскресенье?
– Да. – Элла, скосив глаза, бросила на нее изучающий взгляд.
Был четверг и, казалось, прошлый уик-энд, приезд Бена отодвинулись куда-то далеко. За это время Розмари виделась с ним дважды – в понедельник и в среду. Во второй раз он даже не позвонил, а просто приехал, когда по телевизору начинались вечерние новости. У него был такой счастливый вид, он казался таким любящим, что она удержалась от саркастических замечаний относительно визитов без звонка. Их все еще неудержимо тянуло друг к другу, и к утру она заставила себя поверить, что это – единственное, что ей нужно. И не сказала Элле, почему так хочет вернуться в тот же день, не сказала, что надеется увидеть Бена. Но у дома не было его машины, и она вошла в темноту пустого жилища, вновь почувствовав одиночество и злясь на себя за ноющее от разочарования сердце.
– У тебя не очень-то счастливый вид, – заметила Фрэнсис за ленчем.
– У тебя тоже, – отозвалась Розмари.
– Я знаю, – сказала Фрэнсис. – Давай ты мне выложишь свои горести, а я тебе – свои. Идет?
Розмари вздохнула.