– В семь вечера?! Нет. Это исключено. В семь вечера я не могу. Приеду не ранее восьми тридцати, – отозвалась Кэт, прикинув планы на вечер, которые не менялись ровно столько времени, сколько бабушка находилась в доме для престарелых.
– Кэт, я говорю совершенно серьезно! Ты должна быть в отеле не позже половины восьмого. Это мое последнее слово, – объявил магнат и положил трубку.
Большая категоричность казалась уже немыслимой. Он оставил ее наедине с раздумьями, лишив возможности повлиять на ситуацию.
Но думала девушка не о своем цейтноте, а о небрежно брошенных словах Тома: «Милая, оба мы знаем, чего ты действительно испугалась». Хотела бы Кэт знать, чего она на самом деле испугалась и почему он вдруг стал звать ее не «дорогуша» и «милочка», как прежде, а этим нежным и прельстительным словом «милая». Быть может, просто тренировался перед ужином с Малколмом Девлином, чтобы казаться убедительным? Скорее всего, решила для себя Кэт. Однако это вовсе не успокоило ее.
«Милая», сказанное этим сладостным голосом, продолжало звучать у нее в голове.
Благополучно сдав отчет о поминальной службе, прошедшей при ее непосредственном участии в кафедральном соборе Сиднея, Кэт городским транспортом со множеством пересадок направилась в северную часть города, как делала это каждый вечер.
По дороге она непрерывно, при этом совершенно безотчетно, поглядывала на часы, а время летело стремительно.
– Здравствуй, дорогая! – воскликнула бабушка, увидев Кэт.
Они привычно обнялись и поцеловались.
– Как прошел твой день, девочка моя? – спросила пожилая женщина, приподнявшись на постели.
Кэт взбила подушки и помогла бабушке сесть поудобнее.
– Слышала, что сегодня официально проводили того человека, – таинственно произнесла старушка.
– И кого, ты думаешь, они послали освещать это событие? – с гордым видом подмигнула ей Кэт.
– Не может быть! – воскликнула бабушка. – Поздравляю, детка! – просияла она улыбкой, но тотчас нахмурилась, видимо задумавшись над чем-то своим, что к любимой внучке не имело никакого отношения.
Кэт вполне могла догадаться, о чем сейчас думает ее обожаемая бабушка, с которой она была крепко связана кровными узами, родственной любовью и множеством общих переживаний.
Бабушка растила Кэт, когда девочка осиротела. Она никогда не читала нотаций, стремилась быть внучке другом и, опасаясь злоупотребить ее доверием, не выпытывала интимных секретов Кэт. Зато она всегда чутко следила за внучкой, строила выводы, а затем при случае высказывала ей свое мнение.
И Кэт, зная наблюдательную натуру своей бабушки, старалась не подвести ее и не разочаровать.