Отыграв в спектаклях по пьесе Йири, у Кат больше не было необходимости уезжать из «Фонтанов». Впервые за многие годы новые пьесы не шли непрерывным потоком. Театральная жизнь замедлилась, поскольку никто не знал наверняка, как быстро меняющийся калейдоскоп политиков будет влиять на репертуар.
В конце февраля политический маневр, предсказанный Джином, осуществился. Беспартийные были изгнаны из полиции. Массовые демонстрации студентов и других либерально настроенных слоев населения были быстро подавлены. Газеты, позволившие себе критические выпады по поводу этой акции, были закрыты.
Каждый день Милош сидел возле радиоприемника и стоически слушал новости о том, что коммунисты укрепляют свое влияние в правительстве. Потом он уходил, чтобы почитать книгу или покататься на лошади.
– Неужели тебя это действительно не интересует? – спросила его Кат однажды вечером, после того как он выключил радио.
– Я уже боролся, теперь пусть это делают другие, – ответил он.
– Но больше никого нет…
– Масарик по-прежнему там, – уточнил Милош.
Ян Масарик все еще оставался министром иностранных дел. Добрый друг всех западных народов, он был к тому же самым популярным из всех чешских лидеров. Его отец, Томаш Масарик, стал первым президентом провозглашенной в 1920 году демократической республики. В сердцах чехов он занимал такое же место, как Джордж Вашингтон – в сердцах американцев. Его сына Яна тоже любили и почитали.
– Но ведь Масарик один, – заметала Кат.
– Если я присоединюсь к нему, то нас будет только двое.
– Но ты вдохновишь других. Именно это ты привык делать и делал в тот вечер, когда я впервые…
– Забудь о том, что я привык делать! Я уже не тот человек! – закричал Милош и вышел из комнаты.
Да, подумала Катарина, того человека, которого она любила, больше нет. Но она уже так долго ждала его, что сможет подождать еще немного.
А тем временем она находила утешение в своей жизни в «Фонтанах», с удовольствием работая в теплицах и садах и ухаживая за животными. Но, к сожалению, чем больше времени Кат проводила в пасторальной тишине поместья, тем сильнее ей хотелось иметь ребенка. Природа требовала преемственности. Этот урок был записан в каждом цветке, на каждом поле, снова и снова повторялся при рождении маленьких ягнят и жеребят. Нельзя было игнорировать и чисто практическую необходимость: род Кирменов должен был продолжаться в новых поколениях, теперь не осталось никого, кто бы мог это сделать, кроме нее и Милоша.
По мере того как здоровье Ирины ухудшалось, ее озабоченность по поводу отсутствия наследника все возрастала. Она часто и застенчиво упоминала о том, с каким нетерпением мечтает стать бабушкой. Кат старательно избегала обсуждения со свекровью подобных вопросов и не хотела разочаровывать пожилую женщину тем, что ее мечты о внуках, по всей вероятности, не осуществятся. Но Ирина всегда отличалась проницательностью и требовательностью, и ее не так-то легко было удовлетворить половинчатыми мерами или уклончивыми обещаниями.