Со временем я узнала, что Питер родом из Сиэтла. Его отец, президент банка, и так не слишком-то жаловал антропологов, и уж совсем терпеть не мог тех, которые бросили учебу, не получив докторской степени.
По словам Питера, ему надоели вечные придирки, и он уехал в Бостон, где в свое время счастливо провел студенческие годы. Работа в разных случайных местах побудила его открыть собственный киоск, тоже скорее случайно, чем намеренно.
Мне так понравился наш первый разговор, что я стала часто заходить к Питеру. Когда я заявилась в пятый раз, он сказал:
– Привет, училка, попробуй мою новую ромовую бабу, приготовленную по рецептам ганской кухни.
– Теперь мне не страшны вампиры. – Я имела в виду количество чеснока.
Он сказал, что ему нравятся мои шуточки.
После замечания о вампирах я несколько дней обедала в Пьюк-холле. Когда же я в следующий раз подошла к киоску, лицо Питера озарилось широкой улыбкой. А когда он сказал: «Я решил, что ты бросила меня, училка», – меня охватило трепетное чувство.
Я сравнила его слова с приветствием Дэвида, вернувшегося вчера вечером. После недельной командировки он вошел в дом, держа в одной руке портфель, а в другой – мобильник. Раздевшись, он спросил:
– Лиз, ты забрала мой синий костюм из чистки?
– Привет, я тоже соскучилась по тебе, – ответила я. Он промолчал. Пиликанье мобильника заглушило мою шутку.
Получив старомодное воспитание в семье почтенных американцев из Новой Англии, я даже не думала, что Питер может стать моим любовником. Старомодность можно определить как строгую мораль. А такая мораль запрещает адюльтер.
Благодаря Питеру я пристрастилась к его африканской кухне. Я говорила себе, что она вкуснее и здоровее. Если очередь бывала слишком длинной и он не мог спокойно поболтать со мной, я уносила лаваш к себе в кабинет, чувствуя себя очень глупо и одновременно испытывая сильное разочарование. В итоге я стала ходить обедать в два часа, когда наплыв посетителей становился меньше и Питер мог свободнее разговаривать.
Я представляла, как он медленно снимает свой гороховый костюм, подхватывает меня на руки и уносит. Моя игра воображения не имела границ, подобно тому как меня совершенно не волновало, что он несет меня по улицам, заполненным людьми и транспортом. Даже если это была не лучшая фантазия, она была моя и поэтому вобрала в себя то, что мне хочется. Только на самом деле я не знала, чего именно мне хочется. Я была никудышным фантазером.
Если бы не «Рождественские увеселения», я вообще сомневаюсь, что мы стали бы любовниками. Питер говорит, что все равно стали бы, но я не представляю, каким образом. Моя секретарша вручила мне два билета. Чудеса да и только: билеты на эти «Увеселения» было почти невозможно достать.