в соответствующих белых керамических горшках, их должна была заказать Сильвия.
Рождественская ель наряжена. Стеклянные призмочки, поблескивавшие когда-то в старинном канделябре, висят на еловых лапах, отбрасывая радужные лучи по всей комнате.
Помню, когда я была маленькой, на Рождество мы рубили ель прямо в нашем лесу. Каждый год, когда мы заканчивали ее наряжать, кто-то из нас говорил:
– В этом году у нас самая красивая елка.
– Ну надо же, как получилось чудесно, – говорит Рик.
Может, ежегодное восхваление рождественской ели заложено в общечеловеческом генетическом коде. Подобно тому, как все начинают зевать при виде зевающего человека.
После ухода Рика я вооружаюсь телефонным справочником и отыскиваю фирмы, занимающиеся устройством банкетов. Для начала обзваниваю пять фирм, услугами которых мы уже пользовались. Они вежливо ссылаются на загруженность, хотя, судя по тону, явно удивлены: «Вы, должно быть, шутите!» Вернувшись к букве А, я прохожусь по всему алфавиту. Японский «Банкетный стол» сокрушает мою последнюю надежду. В нежелательной перспективе организация может лечь на мои плечи. Но даже если бы у меня появилось желание этим заняться, я сомневаюсь, что мне хватило бы сил.
Потом меня осеняет. Флориан! В загородном клубе работает отличный шеф-повар, обученный в Швейцарии. А с будущей недели клуб закрывается и откроется только в канун Нового года. Будем надеяться, что он не уехал на праздники и не заблокировал свой телефон. Чудо из чудес – я нахожу его номер, и он подходит к телефону. Рассказ о моих проблемах он воспринимает со смехом. У него красивый звучный смех и глубокий, очень чувственный голос. А может, во всем виноват французский акцент.
– Никаких проблем, – говорит он. – Каким блюдам вы отдаете предпочтение?
– Честно говоря, мне все равно. Главное – произвести приличное впечатление на полсотни записных снобов.
– Я составлю меню, прикину стоимость и извещу вас обо всем.
– Вы спасли мне жизнь, Флориан. Mersi.
– A votre service,[19] мадам Адамс.
Я еще не успела снять руку с трубки, как телефон оживает вновь.
– Привет, милашка, – говорит Питер. – Как поживает мать моего ребенка, может ли она говорить?
– Горизонт чист, – говорю я.
– Ты сможешь заехать навестить меня?
– Дэвид дома на этой неделе. Молчание.
– Эй, ты где? – спрашиваю я.
– Да. Переезжай ко мне сейчас. До того, как мы узнаем, что с ребенком все в порядке.
Я окидываю взглядом безупречно украшенную ель, безупречные пойнсеттии в их безупречных контейнерах. Рик уже убрал все пустые коробки в подвал.
В доме все безупречно. Домработница даже выиграла битву с пылью. Я дрожу, сидя на солнце.