– Ну вот, сэр, если это не образ поведения сумасшедшего деспота, то я не знаю, что это такое! – сказал я.
– Разумеется, его поведение базируется не на той логике, которая нам знакома. Генерал Гуд привык, что его воля выполняется – особенно если речь идет о судьбе белого человека. Этого я не отрицаю. С другой стороны, вам также известно, как важны для меня эти переговоры. Я надеюсь, что смогу оказать влияние на генерала, чтобы он, по крайней мере, в будущем смягчил свою политику по отношению к завоеванным народам. Сейчас решается судьба всех моих надежд. Спросите свою совесть, мистер Бастэйбл. Я не хочу влиять на ваше решение, я и так пошел против своих принципов, поскольку уже заметил, что оказываю на вас моральное давление. Забудьте о том, чего хочу я, и делайте только то, что вы считаете правильным.
В этот момент я пришел, вероятно, к самому холодному решению моей жизни. Если я приму предложение, у меня будет отличная возможность приблизиться к Гуду и, если потребуется, раз и навсегда положить конец его авантюрам. Я убью его, как только получу возможность сделать это. Я решился ехать в Новый Кумаси. Я буду наблюдать деяния Черного Аттилы. Я стану судьей Гуда. И если приду к выводу, что он виновен, то возьму на себя обязанность стать его палачом!
Разумеется, обо всем этом я не сказал президенту Ганди ни слова. Я нахмурил лоб и сделал вид, будто размышляю над его предложением.
Думаю, тогда я немного лишился рассудка. Сегодня мне это видится именно так. Стресс, который я испытал, обнаружив очередную перемену своей роли в историческом процессе; ощущение, что я ни в малейшей степени не могу руководить своей судьбой, – все это, вероятно, привело к тому, что я захотел изменить течение мировой истории.
Но я вовсе не желаю искать себе оправданий. Факт остается фактом: я решил в случае необходимости стать убийцей! Оставляю вам, дорогой читатель, судить, какого рода мораль может оправдать подобное решение.
Наконец я взглянул на президента Ганди и сказал:
– Когда мне надлежит отбыть, сэр?
Ганди, казалось, испытал большое облегчение.
– Примерно через две недели. Я еще не избрал остальных членов делегации.
– Есть ли у вас представление о том, сэр, какую роль играет во всем этом мисс Перссон?
– Нет, – признался он. – Никакого. Но из всего, что я узнал, возможно – значительное. Она, кажется, оказывает на него ощутимое влияние. Она в высшей степени загадочная женщина.
Здесь я не мог с ним не согласиться.
* * *
С большим сожалением я распрощался с капитаном Корженёвским и остальными друзьями, которых обрел в Капштадте. У всех было такое впечатление, будто меня