себе дорогу к полному равноправию. Я отберу у них власть, но не трону их достоинства. Эти два понятия слишком долго смешивали воедино. Но это может понять только черный – потому что у него был тысячелетний опыт эксплуатации белыми!
То была благородная речь (пусть даже я был скептически настроен против ее логики). Однако ж я не смог устоять перед искушением сделать одно замечание, которое генерал Гуд нашел весьма показательным.
– Возможно, генерал Гуд, – сказал я, – вы сумели бы убедить нас своими высокими целями и благородными мотивами, но вы сами нам сказали, что Австрало-Японская Федерация в них вовсе не убеждена. Существует серьезная вероятность того, что она в состоянии сорвать ваши планы. И что тогда? Вы поставите на кон все и не выиграете ничего. Почему бы вам не обратить всю вашу энергию на то, чтобы сделать Африку великой державой? Забудьте свою ненависть к Соединенным Штатам. Пусть сами ищут себе выхода. АЯФ, вероятно, обладает мощью, равной по силе государству Ашанти…
– О, теперь она, вероятно, намного сильнее! – звонкий приятный голос Уны Перссон перебил меня на середине фразы. Она вошла через дверь, находившуюся за троном Гуда. – Я только что получила подтверждение тому, генерал Гуд, чего боялась. О'Бин находится в Токио. Насколько можно судить, он там с начала войны. Его убедили в том, что Ашанти представляет собой угрозу для человечества. Уже почти два года он работает над планом создания нового флота. На верфях Сиднея и Мельбурна уже создано примерно двадцать кораблей, и они готовы к отплытию. Если мы тотчас не мобилизуемся, мы можем потерпеть поражение.
Реакция генерала Гуда была совершенно неожиданной. Сперва он бросил взгляд на меня, затем на Уну Перссон, после чего откинул голову назад и расхохотался долгим, радостным смехом.
– Так мобилизуемся немедленно, – сказал он. – О, непременно. Теперь и мобилизуемся. Я отправляюсь домой, мисс Перссон, я отправляюсь домой!