— Я и не собираюсь пока что, — сказал Бестужев. — Что еще у вас слышно?
— Бригадир Ламорисьер по настоянию Гартунга использует этот прискорбный инцидент, чтобы нанести нешуточный удар по вашей революционной эмиграции. («Ага, он и этого добился», — констатировал Бестужев). Деталей я не знаю, не вовлечен, но удар будет серьезный. Вообще… По кое-каким донесениям агентуры у меня сложилось впечатление, что мосье Гартунг чуточку нервничает в этом вопросе, словно сам ждет некоего удара от своих подопечных. Есть основания думать именно так, хотя я и не представляю, в чем удар этот должен заключаться, разве что обычное покушение…
У Бестужева были на этот счет кое-какие соображения, но он промолчал — ну да, те самые границы доверия, престиж ведомства, правила игры…
— Между прочим, прошли первые допросы Гравашоля, — сказал Ксавье. — Он действительно намеревался совершить покушение на его величество короля Италии… и вот тут перед бригадиром встали нешуточные сложности. Следует полностью исключить всякое упоминание о Штепанеке. Никакого Штепанека не было. Понимаете, кто на этом категорически настаивает?
— Разумеется, — кивнул Бестужев.
— В общем, эту загвоздку удалось преодолеть — Гравашоль человек разумный, идет на некоторые компромиссы… Не исключено, что мы с вами можем попасть в список награжденных, о котором всерьез заговорила итальянская сторона…
— К черту! — сказал Бестужев нетерпеливо. — Что Штепанек?
— Вот тут мне вас порадовать нечем, — сказал Ксавье с неподдельным унынием. — И он, и мадемуазель Луиза словно растворились в воздухе. Она оставила в отеле весь свой багаж, я подозреваю, у нее был некий план отхода, который начал осуществляться немедленно после того, как она, если можно так выразиться, воссоединилась со Штепанеком… В фирме Хорнера она более не появлялась, никаких следов. Соображения у меня, конечно, есть… Что сделали бы вы на ее месте?
— Немедленно попытался бы покинуть Францию, — сказал Бестужев, не особенно и раздумывая. — Либо переправиться в Англию — это гораздо ближе, чем Испания — либо здесь же, во Франции, сесть на трансатлантический пароход.
— Так и я рассуждаю, — кивнул Ксавье. — И Ламорисьер… и Гартунг. По настоянию последнего на поиски брошены нешуточные силы… вот только ситуация имеет свою специфику. Мы не можем официально преследовать ни ее, ни инженера. Нельзя ни словечком упоминать ни о бриллиантах, ни о приятельстве Штепанека с Гравашолем… это не нужно не только Гартунгу, но и вообще русской полиции, я правильно понял?
— Да, — сказал Бестужев. — А то еще, не дай бог, попадут в руки вашей Фемиды, но это нам совершенно ни к чему…