— И чего же?
— Не разыгрывайте глупую девственницу! — грубо бросил Бестужев. — Вы все прекрасно понимаете не хуже меня!
Какое-то время царило напряженное молчание. Потом Жак, ссутулившись еще более и буравя взглядом пол, глухо сказал:
— Они меня убьют. Как только узнают…
— А почему они непременно должны об этом узнать? — пожал плечами Бестужев. — От кого? От меня или от вас? От Мадлен? Вздор, она будет держать язык за зубами… И потом… Только от вас зависит сделать так, чтобы никто не узнал.
— Как это?
— Вы, правда, не понимаете? — усмехнулся Бестужев. — Если вы надежно сдадите нам всех, вас будет попросту некому уличить. Эти субъекты все до одного давным-давно находятся в розыске, их имена и описание внешности — в картотеках полиции всех европейских государств, даже, вполне возможно, Османской империи — там тоже не любят анархистов… За каждым из них числится столько грехов, что при самом для них благоприятном обороте на свободе они окажутся очень не скоро… Решайтесь, Жак. Вы, в конце концов, не анархист… я имею в виду, вы не состоите в партии, не участвуете в их деятельности, вы просто старые знакомые с Гравашолем, единомышленники… Решайтесь. У вас есть только два пути. И я не собираюсь вас уговаривать — к чему? Если вы заартачитесь, я вас преспокойнейшим образом сдам австрийцам. Они обязательно вытрясут из вас ту же самую информацию, разве что пройдет некоторое количество времени. Но сложилось так, что нам эта информация нужна сейчас — и я предлагаю вам шанс. Я даже дам вам денег. Не особенно много, но все же… Вам ведь, по словам Мадлен, Гравашоль заплатил некоторую сумму за соучастие в его делах? Так что не разыгрывайте из себя идейного борца, которого грубые сатрапы вынуждают предать некие светлые идеалы… Нет у вас никаких идеалов, месье. Идеалами вы баловались в студенческой юности на пару с Луи Гравашолем, но потом ваши дорожки разошлись — он ушел в идеалы с головой, а вот вы предпочли погоню за презренным металлом с помощью разнообразных авантюр… Я вас не порицаю и не осуждаю, отнюдь. Наоборот, мой опыт показывает, что с человеком, предпочитающим отвлеченным идеалам звонкую монету, договориться не в пример легче. И человек такой склонен крайне бережно относиться к своему благополучию — ну а уж когда речь идет о жизни и свободе… Я не собираюсь вас уговаривать. Я просто-напросто напоминаю, что у вас только два пути: либо вы пойдете мне навстречу, либо окажетесь уже через час в полицай-дирекции, откуда вас выцарапает только чудо, а чудес в нашем материалистическом мире как-то не отмечено, даже всезнающей тайной полицией… Да или нет?