Эми медленно покачала головой. Очень медленно, думая при этом, что лжёт. Но она не лгала. Она не слышала, что случилось с Люком.
Она просто этого пожелала.
В обеденный перерыв она спустилась вниз и подошла к телефонному автомату на углу. Звонок в пределах города можно было сделать и из офиса, но Эми чувствовала острую необходимость оказаться снаружи.
Она бросила монету в щель и набрала рабочий номер Грейс.
Минуты две она выслушивала восторги по поводу того, как здорово и замечательно слышать «мою Эми», а потом ещё минут десять – обвинения и упрёки, отчего не звонила раньше.
– А я звонила тебе триста раз, Эми, тебя вообще невозможно дома застать, я даже думала, что-то стряслось, тебя что, перевели в другую смену?
– Нет. Я… у меня новая работа.
– Опять?! Ты же вроде нарадоваться не могла на свою начальницу, что случилось?
– Много чего случилось, – тихо сказала Эми, закрывая глаза. Как сказать… как объяснить, и с чего начать и… можно ли вообще говорить такое? «Грейси, у меня есть тетрадь, в которую я записываю свои желания, и они сбываются. Но как только это происходит, какой-то человек рядом со мной умирает. И мне страшно, Грейси. Мне страшно. Давай я расскажу тебе всё, а ты меня успокоишь, что я просто сошла с ума».
Вместо этого она сказала:
– Я соскучилась. Может, возьмёшь как-нибудь бутылочку наливки и заглянешь ко мне вечерком?
– О, конечно, дорогая! Вот только договорюсь с Сэнди, чтобы меня подменила, а то у меня до конца недели вечерняя смена и я не уве…
Конец фразы потонул в визге подшипников и чудовищном грохоте. Эми знала этот звук из фильмов, хотя там он был не таким громким и режущим ухо: яростный скрежет сминаемого металла, когда на огромной скорости врезаются друг в друга два автомобиля. Мгновение над перекрёстком висела неестественная тишина, а потом поднялся тревожный гул, перемежаемый криком. Но Эми не обернулась. Она вообще не двинулась с места, просто стояла и смотрела на пластиковую стенку кабинки, отстранённо слушая голос Грейси, который спрашивал её, что там случилось – стояла до тех пор, пока чья-то рука не схватила её за плечо и не оттолкнула от телефона, чтобы позвонить в 911.
Вот это была третья вещь, омрачавшая новую жизнь Эми Завацки.
А так у неё было всё хорошо.
* * *
Восемь лет спустя всё стало иначе.
У неё была новая квартира. Тесный крысятник с вечно барахлящей проводкой и видом на свалку она сменила на шестикомнатные апартаменты в пентхаусе элитного жилого здания. В квартире было две спальни и джакузи, а дизайн, мебель и занавески для неё, в качестве личного одолжения, подбирал Глен Шеппард – один из лучших в Нью-Йорке дизайнеров, обставлявший гостиные голливудских звёзд и действующих сенаторов. Даже восемь лет спустя после того, как кто-то – она редко задумывалась кто – сунул ей под подушку дневник, исполнявший любой её каприз, Эми Завацки не была ни сенатором, ни кинозвездой. Но это лишь потому, что она этого не хотела. То, что она хотела, она получала.