ЗМЕЯ С РУБИНОВЫМИ ГЛАЗАМИ
Это было во время обеденного перерыва. Трое шифровальщиков гуляли в одной из многочисленных аллей парка. В этот час многие штабные офицеры и унтер-офицеры выходили в парк, чтобы размяться после долгого сидения над пишущими машинками, планшетами и картами. Если б эти люди не были одеты в военную форму, можно было бы подумать, что они гуляют в городском саду в воскресный послеобеденный час.
Впрочем, подобные прогулки были так необычны и редки во фронтовых условиях, что многие на минуту забывали, где они находятся. Достаточно было видеть, как они прогуливаются, чтобы понять это. Тот, кто воевал, знает, как велика разница между походкой человека военного и гражданского. Военный человек, даже гуляя, помнит о своих обязанностях. Он словно забыл, что такое неторопливый шаг беззаботного человека. Следуя за ним, легко подсчитать ритм его шага: раз — два, раз — два…
Старшие и младшие офицеры штаба, прогуливавшиеся по аллеям парка, шли по-другому. Казалось, они снова обрели способность просто гулять. Группами по два-три человека двигались они по аллеям, шумно равговаривая, жестикулируя. Во всем их поведении была какая-то непринужденность. Больше всего говорили о прошлом, сознательно или бессознательно стараясь не думать о фронтовых и штабных делах. Вспоминая о мирных днях, они полнее ощущали прелесть прогулки, возможность дышать свежим воздухом, не испытывая ежеминутной опасности. Каждый мог рассказать своим собеседникам что нибудь интересное о таких же прогулках по садам и паркам в родных мирных городах.
Только шифровальщики говорили не о прошлом, а о настоящем. Темой их разговора, как и всегда в последнее время, был их отсутствующий товарищ Уля Михай. Начал разговор Пелиною:
— Что вы скажете, братцы, о нашем Уле? Он днюет и ночует у этого управляющего. Да простит меня бог, но мне эта крепкая дружба совсем не по нраву.
— А чем она тебе, собственно, не нравится? — спросил Бурлаку.
— Я не понимаю, что у них может быть общего? Если бы еще управляющий был помоложе, тогда другое дело. Но так?
— Ты не финти и говори прямо, о чем думаешь, — упрекнул его Мардаре.
После некоторого колебания Пелиною решил откровенно высказать друзьям свои опасения:
— Я бы не хотел, чтобы вы меня превратно поняли… Я люблю Улю и ценю его, но дружба его с управляющим мне, скажу прямо, не нравится. Мне кажется, что Уля сам стремится к этой близости. И вот я спрашиваю себя: зачем это ему нужно?