Затем, не теряя времени, они рьяно принялись за выполнение обязанностей, какие налагает смерть.
Лезабль вызвался сходить за врачом и как можно скорее закончить самые неотложные дела.
Он схватил шляпу и бегом спустился по лестнице, торопясь очутиться на улице, побыть в одиночестве, вздохнуть полной грудью, обо всем поразмыслить, насладиться наедине своим счастьем.
Покончив с делами, он, вместо того чтобы возвратиться домой, свернул на бульвар; его охватило желание видеть людей, вмешаться в людскую толчею, приобщиться к беспечному веселью вечерней толпы. Ему хотелось крикнуть в лицо прохожим: «У меня пятьдесят тысяч ливров дохода в год!»
Он шагал, заложив руки в карманы, и, останавливаясь перед витринами магазинов, разглядывал нарядные ткани, драгоценности, роскошную мебель с радостным сознанием: «Теперь я могу себе это позволить».
По пути он наткнулся на похоронное бюро, и внезапно его кольнула мысль: «А что, если она жива? Что, если они ошиблись?»
И, отравленный сомнением, он поспешно возвратился домой.
Еще с порога он спросил:
— Доктор был?
— Да, — ответил Кашлен. — Он установил факт смерти и обещал письменно его удостоверить.
Они вернулись в комнату умершей. Кора, пристроившись в кресле, все еще плакала. Она плакала тихонько и безотчетно, уже почти не ощущая горести, с той легкостью, с какой проливают слезы женщины.
Едва они остались одни в квартире, Кашлен сказал вполголоса:
— Служанка ушла, и мы могли бы взглянуть, не спрятан ли какой-нибудь документ в шкафах?
И мужчины вдвоем принялись за работу. Они выворачивали ящики, обшаривали карманы, развертывали каждую бумажонку. Наступила полночь, а они все еще не нашли ничего интересного. Уснувшая Кора тихонько и мерно похрапывала.
— Что ж, останемся здесь до утра? — спросил Сезар.
Поколебавшись Лезабль сказал, что это будет, пожалуй, приличествовать обстоятельствам. Тогда тесть предложил:
— Принесем кресла.
И они отправились за двумя мягкими креслами, стоявшими в спальне у молодой четы.
Час спустя вся семейка спала, издавая разноголосый храп, рядом с оледеневшим в вечной неподвижности трупом.
Все трое проснулись с наступлением утра, когда в комнату вошла служанка. Кашлен, протирая глаза, признался:
— Я, кажется, слегка вздремнул — с полчасика, не больше.
На что Лезабль, сразу стряхнув с себя сон, заявил:
— Да, я видел. Я-то ни минуты не спал, я лишь прикрыл глаза, чтобы дать им отдохнуть.
Кора вернулась в свою квартиру.
Тогда Лезабль с напускным безразличием спросил тестя:
— Как вы полагаете, когда нам следует пойти к нотариусу ознакомиться с завещанием?