Конечно, ныряльщик может попытаться попросить о помощи. Под водой звук хорошо распространяется, однако почти невозможно определить направление, так что, даже если кто-то услышит его крики, вряд ли можно будет определить, откуда они раздаются. Когда человек попадает в западню на затонувшем судне, его мозг начинает выдавать декларации, а не идеи: "Я умру! Выбраться! Выбраться!" Ныряльщик умножает усилия. Иголки наркоза впиваются глубже. Тьма. Вероятно, это конец.
В 1988 году Джо Дрозд, опытный ныряльщик из Коннектикута, поднялся на борт «Искателя», чтобы исследовать останки "Андреа Дориа". Это был его первый поход к знаменитому месту кораблекрушения — его сбывшаяся мечта. Чтобы обеспечить безопасный спуск, он добавил третий баллон с воздухом (небольшой запасной баллон, или "пони-боттл") к своему обычному комплекту дублей. "На всякий случай", — решил он. Дрозд и еще два ныряльщика проникли в обломки сквозь "дыру Гимбела", удобный прямоугольник, проделанный в отсеке первого класса в 1981 году Питером Гимбелом, наследником огромной сети универмагов Гимбела. Вход чернеет на фоне темно-зеленых глубин океана и идет прямо вниз на 90 футов — зрелище, от которого застывает кровь даже у самых опытных подводных пловцов.
Вскоре после проникновения внутрь судна, на глубине примерно 200 футов, один из комплектов регулирующих клапанов на спине Дрозда запутался в 90-футовом желтом полипропиленовом шнуре, который оставил после себя в качестве ориентира другой ныряльщик. В идеальных условиях ныряльщик попросил бы своих партнеров распутать его. На глубине 200 футов, когда в действие вступает наркоз, условия никогда не бывают идеальными. Дрозд потянулся за ножом; чтобы обрезать шнур и освободиться. Но вместо того чтобы протянуть правую руку, как он всегда делал, он схватил нож левой рукой, возможно, потому, что запутался именно с этой стороны. Неуклюжее потянувшись для того, чтобы перерезать запутавшийся шнур, он случайно надавил на выпускающий клапан своего сухого гидрокостюма, чего он никак не ожидал. Когда Дрозд перерезал поймавший его шнур, воздух из его гидрокостюма начал выходить, придавая ему отрицательную плавучесть. Он начал тонуть. С глубиной возросло действие наркоза. Наркоз стучал в его ушах, как огромный барабан.
Падая, Дрозд стремительно приближался к умственному тупику. Каждый раз, когда он тянулся, чтобы обрезать шнур, он выпускал больше воздуха из своего гидрокостюма и становился тяжелее. Наркоз нарастал, блокируя нормальные мысли, например, о том, чтобы переложить нож в другую руку. Дыхание участилось, наркоз усиливался. В нарастающем кризисе своего положения Дрозд полностью израсходовал воздух в первом из спаренных баллонов и ошибочно переключился на «пони-боттл», вместо второго, полномерного баллона. Несколько минут спустя Дрозд освободился от шнура. Примерно в это же время два его партнера поняли, что он попал в беду, и поплыли к нему на выручку Наркоз свирепствовал, его сухой гидрокостюм обтянул его еще сильнее, тело погружалось все стремительнее, и он истратил весь воздух из того, что он считал вторым основным баллоном.