Эта жизнь началась в сентябре 1951 года, когда у Джека и Патрисии Чаттертон появился первенец. Для 1950 года это была идеальная пара: Джек — выпускник Йельского университета, идущий вверх по служебной лестнице инженер аэронавтики компании «Сперри» (фантастическая работа в эру, когда слово «аэронавтика» ассоциировалось с образами марсиан и смертоносных лучей). Патриция — двадцатичетырехлетняя, только что закончившая карьеру манекенщица, чья стройная фигура и корона каштановых волос красовались когда-то на первоклассных подиумах, в том числе и за границей.
Когда Джону было три года, семья переехала в новый дом в сельском стиле в Гарден-Сити, фешенебельном пригороде Лонг-Айленда, в котором проживали менеджеры с Манхэттена, владельцы местных предприятий и знаменитый жокей Эдди Аркаро. Трудно было представить себе более подходящее место для воспитания ребенка. Гарден-Сити был безопасным и тихим местом, его дома с участками и цветное телевидение обещали американцам новый, более высокий уровень жизни.
Едва Джону исполнилось четыре года, Патрисия родила еще одного сына, Макрэя, названного так в честь ее отца. По мере того, как подрастали мальчики, росло и благосостояние обитателей Гарден-Сити. Целых четыре железнодорожных вокзала на Лонг-Айленде обслуживали город в то время, как большинство пригородных местечек довольствовались одним, и то, если повезет. У Чаттертонов был большой телевизор и электрическое отопление. У Джона был велосипед с цепной передачей, и он не скрипел.
Главным местом пребывания Патрисии был пляж. Она везла своих мальчиков сорок минут до Гигло-Бич, вдоль полосы барьерных островов вблизи южного побережья Лонг-Айленда. Здесь она выпускала на свободу Джона и Макрэя, которые улетали, как отвязанные воздушные шарики, их босые пятки огнем жег раскаленный песок, пока они не окунались в прохладу Атлантики. Отец Джона никогда сюда с семьей не ездил. Он был слишком занят, к тому же ему не нравились ни песок, ни соленая вода.
Соленая вода давала Джону ощущение жизни. Дома его мало что увлекало, в школе было так себе. Книги его занимали. С другом Микки Мэнтлом было тоже неплохо. Но когда он стоял по колени в воде Атлантики и вглядывался в горизонт, он как будто бы видел другой мир, о котором ему никто не рассказывал. Дома он стягивал через голову футболки, пахнувшие соленой водой, и это тоже была его жизнь.
Дома у Джона все было не так, как у друзей. Мать говорила с ним, не выбирая слова, и открыто выражала свои мысли. Отец Джона любил весело проводить время, но это не были игра в мяч, поездки на рыбалку, которые так любили отцы из телевизора. Джек часами просиживал дома за письменным столом, изучая уравнения из области аэронавтики и выкуривая свои ежедневные четыре пачки «Кента». Еще два мартини — и он был готов надеть вязаную шапочку и бегать трусцой по округе.