– Отказываешься от своего имени, от своего места, от...
– Я потерял их. Навсегда. Как ты не понимаешь?
– Потерял? Да, возможно. Но ты не хочешь ни возвращать их, ни искать что-то другое! Ты даже не хочешь жить!
– А разве это жизнь? Муки каждодневных воспоминаний о том, что было, и о том, что могло бы быть... Они слишком болезненны, Вэл. Они убивают меня.
– Ты сам себя убиваешь! Что-то потерялось? Ну и пусть! Освободившееся место можно занять чем-то новым. Разве не так?
– Новым... Нужно будет слишком много «нового». Это трудно.
– Но не невозможно!
Хмыкаю.
– Такие речи пристали бы моему другу, а не врагу. Чего ты добиваешься, Вэл? Хочешь исправить ошибку?
Он гордо раздувает ноздри:
– А если и так?
– Похвальное желание. Но ты забыл одну мелочь.
– Какую?
– Я тоже должен постараться, чтобы ошибка была исправлена.
– И в чём трудность?
Заглядываю в наполняющиеся надеждой голубые глаза:
– Я не чувствую надобности так поступать.
Он умолкает. Долго смотрит на пологие склоны холмов, покрытые нежным ковром травы. Потом всё же переводит взгляд на меня.
– Обещай хотя бы одно.
– Что именно?
– Ты не будешь пытаться досрочно окончить жизнь.
Не могу удержаться от смеха, больше похожего на кашель, который мучил меня во время приступов лихорадки и пока продолжает мучить.
– Пытаться? Досрочно? Ох, насмешил...
Валлор хмурит брови:
– Я чего-то не знаю?
– Да, одной несущественной детали... Как ты думаешь, Сэйдисс, устраивая замену, старалась обеспечить успех дела?
– Разумеется. Зачем иначе вообще было...
– И как, по твоему мнению, она могла обеспечить в нужную минуту контроль над телом и духом моего сменщика? А? Ничего не приходит на ум?
Валлор задумывается на несколько вдохов, а по завершении размышлений смотрит на меня с ужасом:
– Хочешь сказать...
– Она поставила печать. И заставила мальчика принести присягу.
– Нет!
– Да. Так что твои волнения относительно моей тяги к самоубийству не обоснованы. Даже если я очень захочу, ничего не выйдет.
– И... Как ты всё это принял?
– Какая разница? Дело прошлое.
Стараюсь говорить спокойно, а рука сама тянется дотронуться до груди, до подживающих рубцов, оставленных вспышкой яростного отчаяния.
Валлор качает головой, но, к счастью, не сочувствующе: жалости я бы не перенёс.
– Прости, я даже не мог представить.
– Почему? Это же самый очевидный и простой шаг.
Долгая пауза завершается нерешительным:
– А что чувствует она сама?
Действительно, что ОНА чувствует? Я сам хотел бы знать, но, наверное, никогда не узнаю, потому что Заклинательница Сэйдисс свято хранит тайны своей души. Так же, как и плоды своего тела...