– Вроде того.
– Ну, как выбирать, я примерно понял, а вот что насчёт оплаты?
– Оплаты?
– Ну да, моих услуг. Помнится, Вы что-то об этом говорили?
– Да, конечно. Как дорого Вы оцениваете свои труды?
Трактирщик что-то прикинул в уме, постучал пальцами по кружке и объявил:
– Лой в месяц. Но за пять ювек – деньги вперёд!
– Почему именно за пять? Это же получается уже преддверие Зимника.
Он хохотнул:
– Точно, поэт! Цена Вас не удивила, а вот сроки... Вам ведь не всякий жилец подойдёт, это я точно вижу. Так что, придётся повозиться! А сколько всего нужно-то?
– Поначалу хоть одного. Может, двух. Мне пока трудно об этом говорить.
Трактирщик кивнул:
– Да, ежели никогда не пробовали, надо начинать с малого.
Я выложил на стол деньги.
– Вот, возьмите.
– Сейчас, только расписку составлю.
– Не надо.
Стариковские глаза взглянули на меня с недоумением.
– А если я деньги возьму и без работы присвою?
– Не присвоите.
– Откуда такая уверенность?
– Вы же не захотите, чтобы в песне Вашего трактира появился куплет о том, как вероломен его хозяин? Посетители будут его слушать и уходить. Так что, Вам нет выгоды обманывать меня из-за двух лоев.
Трактирщик помолчал, глядя на меня со странным выражением на лице: с одной стороны чувствовалось, что он поверил каждому слову, а с другой – что испугался чего-то, оставшегося за пределами слов.
– Ну что же, юноша... Постараюсь отработать плату. Чтобы не портить свою песню.
Стороннему наблюдателю могло показаться, что я просто играю на чувствах старого человека, внушая ему беспочвенные страхи, но на самом деле в том, что говорилось, не было и тени фальши. Всё так и есть: каждый клочок мира, на котором сколько-нибудь продолжительное время обитает живое существо, перенимает у него чуточку этой самой «живости», обретая свою собственную душу. Конечно, на это требуются годы, а иногда и века, но мало-помалу душ становится всё больше, и они постепенно превращаются в одну большую. Душу мира. Но даже в пределах этой, объединённой души ни одна из слагающих её искорок не теряет своего цвета и звука, оставаясь неповторимой и единственной в своём роде. Вот такое «вместе и порознь» одновременно.
Дома, как рукотворные создания, впитывают в себя частички людских душ ещё легче и быстрее, чем природа, становясь отражением тех, кто их населяет. Недаром говорят, что дом и хозяин всегда похожи друг на друга. Боюсь только думать, как это правило можно применить ко мне самому: пожалуй, главное, что можно сказать о моей душе по состоянию мэнора, в котором имею счастье жить, это – хаос. Путаница. Смешение. Отсутствие логики и правил. Место не пустое, но, прямо скажем, мало обжитое. И я люблю его таким, какое оно есть, потому что иного мне не дано...