– Они не собираются работать.
Взгляд Гоира внимательно застыл:
– Почему ты так решил?
Я мысленно разложил по кучкам уже свершившиеся факты.
– Вы же сами утверждаете, что кроме нас мало кто способен описывать средоточения, верно?
Он кивнул:
– Истинная правда. Этому не учат в Академии.
Да, не учат. Мы учились своему ремеслу у ллавана. Хотя зачастую обучение заключалось в том, чтобы благоговейно внимать восторженным и глубокомысленным речам, но дельные советы и наставления присутствовали. В очень даже большом количестве. Можно уметь составлять заклинания, можно выучить наизусть все правила и ограничения, но если в вашей голове полученные знания так и останутся разрозненными, толку не будет. А вот когда вы создадите «средоточение» накопленного опыта в собственном разуме, то поймёте, что суть всего происходящего вокруг не проста, а ОЧЕНЬ проста.
– Следовательно, мы – чуть ли не единственные мастера средоточений?
– Разумеется. И мне стоило больших трудов вырастить из вас таких мастеров.
Морщусь. Да, если сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Не хочу умалять заслуги Гоира, но без нашего первоначального желания учиться, а потом и внутренней, необъяснимой словами потребности совершенствоваться, ничего бы не получилось. И донельзя обидно смотреть на пыжащегося от гордости человека, который не удосуживается признать достижения остальных.
Впрочем, я не обидчив. С довольно давних пор. Почему и могу совершенно спокойно выносить чужое бахвальство. Пока оно не перельётся через край чаши моего терпения, конечно же.
– Так вот, если это – правда, пришлецы должны были бы пытаться заполучить нас под своё управление. А на деле всё произошло с точностью до наоборот: нас не только не склоняли к перезаключению договорённостей, но и ясно дали понять, что не особо нуждаются в наших услугах.
– Неужели?
Трудно сказать, воспринимал ли ллаван смысл моих слов, но услышанное заставило его задуматься. Знать бы ещё, о чём.
– Нам не обещали даже выплаты жалованья. Но потребовали описать, как и что мы делаем. Вам это не кажется странным?
Следовало бы сказать «подозрительным», но тогда я рисковал снова быть обвинённым в излишней мнительности.
Гоир откинулся на спинку кресла, топорща усы:
– Я знаю, что они сами ничего не будут делать.
– Как это стало ясно?
Блеклые, с красноватыми прожилками глаза прищурились.
– Мне предложили деньги. За то, что я буду занимать в управе один из постов, не главный, конечно. И буду продолжать свою работу.
А вот теперь я обиделся. На самом деле. Значит, ллавану, который может только вдохновлять и сорить идеями, пусть и гениальными, но требующими тщательного обдумывания и трудоёмкого исполнения, готовы заплатить, а лошадки, которые, собственно, и тянут плуг, так и будут его тянуть без лишней горсти овса? Потому что не заслуживают даже внимания? Нет, heve Салим, если с самого начала я был не против смены начальства, то теперь как ни умоляйте, с Вами работать не соберусь. Иначе надо было действовать, совсем иначе: разузнать, что к чему, выяснить, кто в управе какую долю работы выполняет, и только потом претворять в жизнь свои планы. А уж пытаться в приказном порядке выудить сведения, принадлежащие нам и только нам, потому что ни в одном учебном пособии в мире не описано даже, как подступаться к средоточениям... Глупо, heve. Очень глупо. И Вас не похвалят те, кто надеялся заполучить всё и сразу. Конечно, Вы будете тянуть время и слать донесения о том, как успешно идут дела, но в один прекрасный день Вам придётся представить что-то реальное, то, что можно потрогать и взвесить на ладони. Справитесь? Сомневаюсь. Хотя, я же всегда сомневаюсь, но вовсе не по причине собственной неуверенности. Сомнения вызывают зерна хаоса, спящие в каждом из людей, предметов и событий. Не дай боги им прорасти...