– Ральф, дайте руку, – обратилась она к Бендеру и с холодной, почти неприятной вежливостью добавила: – У меня нет никакого желания изображать из себя каркающую ворону, сэр Генри. Но я вас предупредила. Жду вас в гостиной.
Как только за ними закрылась дверь, Г. М. с недовольным шипением вылез из-за стола, переваливаясь, добрался до противоположной стены комнаты и дернул за шнур звонка. Через полминуты он уже давал указания Шортеру:
– Позовите сюда Гая Бриксгема и француза по имени Равель. Предупредите, что их ждут немедленно. Скорее. – Затем он повернулся и подмигнул Мантлингу: – Темное дело, сынок. Очень темное. Почему вы умолчали о попугае и собаке?
Когда Мантлинг заговорил, Терлейн подумал, что как-то слышал подобные звуки – так звучит пробитый барабан.
– Но я ничего не знал о Фитце, черт бы его побрал, – сказал он бесцветным, вызывающим жалость голосом и махнул рукой. – Бедняга Фитц! Господи боже, это просто ужасно. Я имею в виду старуху Изабеллу. Как вы думаете, она в своем?..
– Ну, она явно уверена, что кто-то не в своем. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Чушь. Полная чушь. Можете мне поверить! Я только сегодня услышал о собаке. А насчет попугая… – Он выпятил подбородок. – Я даже рад, что ему свернули шею. Больше мне нечего сказать. Отвратительные твари. Вы когда-нибудь замечали, какие у них глаза? Как у змеи, нечеловеческие. Попробуйте их отогнать рукой – останетесь без пальца… Погодите-ка! Не поймите меня превратно. Я птицу и пальцем не тронул. Я ее не убивал.
– Понятно. А вы знаете, кто это сделал?
– Нет. Слуги, вероятно. Они недолюбливают Изабеллу и попугая тоже терпеть не могли. Он орал так, что зубы сводило. Обычно его клетка висела в столовой. Завидев кого-нибудь, он скрипел: «А вот и ты, а вот и ты» – и хохотал, как полоумный. – Он осекся, покраснев, но, увидев, как открылась дверь, заторопился: – Гай! Гай! Она рассказала тебе? Кто-то убил Фитца и спрятал в мусорном ведре. По крайней мере, так утверждает Изабелла.
В комнату вошли двое. Первый, тот, к которому обращался Мантлинг, остановился возле двери. Это был небольшого роста мужчина с острым лицом и приятной улыбкой. На нем были – и в помещении это смотрелось странно – темные очки. У него был высокий костистый лоб и такие же, как у брата, волосы – жесткие рыжие кольца. Несмотря на то что он был лет на шесть младше Мантлинга, его лицо покрывала сеть мелких морщин, особенно заметных на впалых щеках и вокруг улыбчивого рта. И, несмотря на самоуверенность и мишуру Мантлинга, Терлейн почувствовал, что у хрупкого Гая сердцевина потверже. У него было умное лицо, но… радушное или хитрое? Возможно, подумал Терлейн, такое впечатление возникало из-за темных очков. Ему не нравились темные очки. Прикрытые ими, глаза человека превращались в черные тени, бегавшие, будто крысы за ширмой. Казалось, они не останавливались ни на секунду.