Г. М. поерзал на стуле. Углы его рта все еще были опущены, и дышал он с присвистом. За весь ужин он не сказал и двух слов; он совсем не был похож на человека, о котором слышал Терлейн. Говорили, что от многословного, любопытного ворчуна и зануды плакала добрая половина военного ведомства. Но как понял Терлейн, молчал сэр Генри потому, что был сильно встревожен. Так сильно он был встревожен всего несколько раз в жизни. Г. М. медленно провел ручищей по лысине – ото лба к затылку.
– Мадам, – сказал он, замолчал и прочистил горло. – По-моему, вы правы.
Мантлинг подпрыгнул, хоть это и нелегко далось ему при его весе, и всем телом повернулся к Г. М.:
– Но вы же говорили!..
– Погодите секунду. Да успокойтесь же, черт возьми, – на низких ровных тонах прогудел Г. М. и раздраженно махнул рукой. – Дайте мне сказать. – Он выразительно посмотрел на Мантлинга. – Час назад, когда я выпроводил вас, доктора и сэра Джорджа Анструзера из комнаты для того, чтобы без помех тщательно ее осмотреть… я сказал, что готов поклясться: в этой комнате нет ничего, что могло бы причинить вред. В свое время мне посчастливилось многое узнать о способах убийства с помощью яда. Взять, например, дело о комнате в башне, где обои были пропитаны мышьяком. Или дело о шкатулке Калиостро, которое я расследовал в прошлом году в Риме. Отравленная цианидом игла вонзалась жертве под ноготь, и никакая посмертная экспертиза не могла обнаружить прокол, через который яд попал в тело. Сынок, я облазил всю комнату. Шестьдесят лет назад старик Равель, специалист в своем деле, сказал, что комната безопасна. Она и сейчас безопасна. Но…
– Что – но, что? – с нетерпением спросил Мантлинг.
– Я чую запах человечьей крови, вот и все, – очень серьезно сказал Г. М. и втянул воздух носом, как людоед в пантомиме. Он развел руками. – Черт меня побери, если я знаю, что еще сказать. Что-то тут не так, сынок. Может пролиться кровь, а может, и смерть придет за кем-то. Я не по звездам гадаю; это факт. Разум говорит мне, что в той комнате нет ничего подозрительного и что я – просто старый дурак. И может быть, в глубине души, – он согнул руку в локте и ткнул оттопыренным большим пальцем куда-то в район желудка, где, вероятно, по его мнению, находилась душа, – я хочу, чтобы вы сыграли в эту дурацкую игру… потому что, наверное, хочу быть на все сто уверенным, что в комнате все чисто. Видит бог, я бы почувствовал себя лучше, если бы прав оказался разум. И все же я советую вам бросить эту затею. Ничего больше – просто советую. Надеюсь, вы последуете моему совету…