Она положила руку на его плечо.
– Поскольку вы ничего не отвечаете, милорд, полагаю, что я получила ответ.
Он пристально посмотрел на ее пальцы, затем заглянул ей в глаза.
– Да, миледи. Хотя я и считаюсь воином не робкого десятка, я боюсь вас. – Она почувствовала, как напряглись мускулы его руки, когда он сжал кулак. Голос его звучал не громче шепота. – Честно говоря, я испытываю перед вами настоящий ужас. Хотя по справедливости бояться полагалось бы вам – меня и… вот этого… – быстро проговорил он, стремительно заключая ее в объятия и жадно целуя.
Этот бесконечно долгий, жаркий поцелуй был исполнен такой страсти, что грозил поглотить их и лишить жизни. В этом поцелуе было все – и жажда обладания, и долгое ожидание, и отчаянное, безнадежное, ненасытное желание.
– Как же долго, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ, – как же долго я желал этого.
– Не дольше, чем я.
Он слегка отстранил ее, словно не в силах поверить словам, которые она только что произнесла. Ведь он намеревался пощадить ее, вернуть девушку отцу, не пытаясь соблазнить ее. Однако у него не осталось больше сил противиться. Как можно победить страсть, если она взаимна?
– Подумай, Леонора, – настаивал он, пытаясь сдержать назревавшую бурю. – Подумай, что ты сейчас делаешь. Завтра утром ты уже не будешь такой, как сейчас. Завтра пути назад уже не будет.
Вместо ответа она сомкнула руки на его талии и прижалась губами к его шее. И почувствовала, что полностью вознаграждена, услышав, как он резко вздохнул.
Его руки поднялись к ее плечам. Глаза его казались узкими щелочками, а на лице застыло суровое выражение, словно он готовился к битве.
– Тогда – да поможет нам Господь. Господь да поможет нам обоим, – выдохнул он.
Его ладони заскользили по ее плечам, а взгляд не отрывался от ее лица. Молния озарила небо, и Диллон увидел, что в душе девушки нет страха – об этом ему сказали ее глаза.
Его губы жадно, страстно прикасались к ее губам. Он чувствовал себя попавшим на пир любви.
Никогда еще, понял Диллон, целуя ее все крепче и крепче, – никогда еще женские губы не имели над ним такой колдовской власти. Он продолжал целовать ее, пока руки блуждали по ее спине. Под грубой тканью плаща он ощущал контуры тонкой талии, изгиб бедер. Он снова поднял руки к ее плечам и был очарован ее кожей, белой, как алебастр, гладкой, как нежная сердцевина бутона розы. Он прикоснулся губами к ее плечу, и она вознаградила его блаженным вздохом, невольно сорвавшимся с ее уст. Диллон продолжал осыпать ее плечи влажными поцелуями, затем спустился ниже, к локтю, поднял ее руку и крепко поцеловал ладонь. Плавным жестом, от которого у нее зашлось сердце, он поднес ее ладонь к своей щеке.