С бесконечной нежностью он целовал ее висок, веки, кончик носа. Очертив округлый контур ее щеки, он неожиданно захватил зубами мочку уха и слегка потянул, прежде чем защекотать языком, отчего она задрожала в экстазе.
– Еще есть время передумать, – прошептал он, хотя и знал, что перешел все границы, и пути назад нет.
Она вздрогнула, догадываясь, почему он так колеблется. Дело вовсе не в том, что она противна ему, – просто его заставляет так вести себя строгий кодекс чести. Выбор должен принадлежать только ей.
– Нет, Диллон. Я желаю этого. Я хочу тебя.
Она почувствовала, как его руки крепче обхватили ее за плечи, а затем поднялись выше, к застежке плаща у нее на шее. Одно стремительное движение – и тяжелый плащ упал на землю.
Его взгляд медленно заскользил по ее телу. Она оказалась еще прекраснее, чем образ, который он мысленно не раз рисовал себе. Он заговорил, и голос его звучал хрипло.
– Ах, миледи, вы великолепны… Да, великолепны, как сама любовь.
Вот оно, это слово. Это замечательное, полное страсти слово. Никогда еще она не чувствовала себя более красивой, никогда не ощущала подобного восхищения.
Обжигая ее кожу, его губы спускались все ниже и ниже, от шеи к нежной ямочке и полной груди. Когда она потянулась, чтобы снять с него рубашку, он почти сорвал ее с себя, торопясь помочь Леоноре. Спустя несколько мгновений его одежда присоединилась к ее плащу, лежавшему на земле. Единым движением они опустились на колени, и их вздохи, подобные шепоту ветра, наполнили ночь.
Его пальцы пробегали по ее волосам, он отклонил ее голову назад, целуя почти жестоко. На мгновение она застыла, неожиданно напуганная такой резкой переменой в нем. Но страх тут же отступил – неукротимое желание целиком завладело Леонорой.
Медленно и неловко она сомкнула руки на талии Диллона и почувствовала, как напряглись его мускулы от ее прикосновения. С тихим блаженным стоном он поцеловал ее еще крепче, а руки его принялись неспешно и уверенно исследовать ее тело.
Их страсть все возрастала, и внезапно Леонора поняла, почему он так долго и старательно держался от нее на расстоянии. Почему он так часто спал в другой комнате, избегая ее. Почему допоздна бродил в саду, сторонясь любой встречи с ней. Это таинственное, темное начало слишком долго томилось взаперти. Теперь же, вырвавшись на волю, оно грозило поглотить их обоих.
Эта столь неожиданно открывшаяся ей первобытная сторона Диллона напугала бы ее, не будь Леонора так захвачена ожившими в ней самой неведомыми желаниями. Однако сейчас, опьяненная своей властью над ним, она прижалась губами к его щеке и почувствовала, как он вздрогнул. Осмелев, она начала исследовать его тело так же, как и он знакомился с ней. Прикасаясь к нему губами, зубами и кончиками пальцев, она ощутила охватившую его дрожь и задрожала сама.