Леонора изо всех сил старалась подавить ужас, охвативший ее. Хотя дома ей и запрещалось спускаться в подземелья, от Мойры и других слуг она наслушалась немало страшных рассказов. Крысы и всевозможные паразиты кишели на вечно сырых земляных полах камер, загаженных человеческими испражнениями. Воздух наполняли крики и стоны несчастных.
Тем не менее, она ответила вызывающе:
– Я предпочла бы находиться в подземелье, чем делить с вами ложе.
– Да… – Он посмотрел на нее сверху вниз, в раздумье, нахмурив лоб. – Пожалуй, так оно и есть. – Он резко отвернулся. – Но война есть война, миледи. Все, кто участвует в боевых действиях, должны научиться терпеть и выносить любые неудобства. Вы останетесь при мне ради вашей же безопасности.
Слезы, готовые хлынуть из глаз, обжигали Леонору, и она поморгала, стараясь загнать их обратно. Ей было отлично известно, как ужасно поступают с женщинами во время войны. Разве самой ей не пришлось испытать нечто подобное во время той краткой встречи с подлыми англичанами в лесу? И все же почему-то она убедила себя, что этот человек не причинит ей зла. А теперь ей стало ясно, что она всего лишь успокаивала себя ложными надеждами. Здесь, на своей собственной земле, окруженный людьми, которые, несомненно, поддержат его, он снова готов стать прежним дикарем и бесстыдно воспользоваться ею. Разве не этого она ожидала от настоящего горца?
Но она ни за что не покорится ему. Даже если ей и не суждено выиграть, она еще поборется с ним не на жизнь, а на смерть.
Она оглядела комнату, пытаясь отыскать что-нибудь – что угодно, лишь бы только это годилось для самообороны. Увидев хрустальный графин с элем, она быстро схватила его.
Диллон повернулся к ней спиной и направился в спальню.
– Пойдемте, миледи. Мое тело жаждет отдыха.
Краем глаза он заметил, как ее тень скользнула вдоль стены. Когда рука тени взметнулась вверх, он круто повернулся, едва избежав удара по затылку каким-то тупым предметом. Однако удар пришелся ему по виску, на мгновение оглушив его.
Он услышал звон стекла, и графин разлетелся на кусочки, лишь чудом не разбив ему голову. Осколки посыпались на пол. Он почувствовал запах эля и жжение на шее и плечах, когда жидкость потекла ему за ворот.
Это последнее происшествие заставило его полностью потерять самообладание, которое до сих пор ему удавалось сохранять усилием воли. Рука его метнулась вперед, и пальцы так крепко схватили девушку за запястье, что она вскрикнула от боли.
Леонора замерла в ужасе перед его яростью.
– Так вот как вы отплатили мне! – Лицо его исказилось от гнева. – А я-то предлагаю вам еду, когда мои братья, может быть, голодают.