Невыносимое напряжение повисло в комнате… Казалось, оба они вот-вот задохнутся от него. У обоих нервы были натянуты как струна. Однако ничего нельзя было поделать. Диллон выругался и повернулся на бок, тщательно стараясь не прикасаться к женщине, что лежала возле него.
Леонора зажмурилась и попыталась сосредоточиться на звуке тихого и ровного дыхания Диллона. Каждую секунду она была готова к тому, что он сорвет с нее одежду и примется насиловать… Это ожидание и страх казались еще ужаснее, чем само злодеяние. По крайней мере, если он проявит свою грубую, предательскую натуру, она сможет бороться и сопротивляться. Но это невыносимое ожидание было худшей из возможных пыток. Во рту у нее скопилась слюна, и она, наконец, храбро сглотнула, с шумом, от которого у нее чуть не лопнули уши. Кулачки ее были сжаты так крепко, что ногти вонзились в нежные ладони до крови.
Пресвятые небеса, как же только она выдержит ночь бок о бок с этим горцем, зная, что в любую минуту он может наброситься на нее? Она не смела расслабиться и уснуть, боясь, что именно тогда он и воспользуется ее беззащитностью.
Дорогое лицо отца встало у нее перед глазами, и девушка почувствовала комок в горле. Как, должно быть, он страдает, зная, что вынуждена терпеть его любимая дочь. А Мойра… Наверное, добрая старушка сама не своя от горя и раздумывает сейчас, вернется ли когда-нибудь к ней ее питомица и будет ли она невредима…
Слезы подступили к глазам Леоноры. Совершенно неожиданно для самой себя она начала тихо всхлипывать. Чтобы заглушить рыдания, она крепко закрыла лицо руками.
Лежа рядом с ней, Диллон услышал плач и почувствовал, как вздрагивает тело девушки. Он догадывался, каких невероятных усилий стоит ей сдерживаться.
Первым его побуждением было обнять ее и успокоить, убедив, что он ничего ей не сделает. Но ему пришлось напомнить себе, что это – война. Девушка – его пленница, и он дал ей слово, что ее судьба будет такой же, как и судьба его братьев. Утверждать сейчас что-либо, противоречащее этому заявлению, равносильно катастрофе. Англичанка должна понять, что ее безопасность всецело зависит от благополучного возвращения домой Саттона и Шо.
Хотя слушать рыдания женщины было почти непосильным подвигом для его до предела натянутых нервов, он отказался от первоначального намерения успокоить ее в своих объятиях. Ожесточив сердце, он молча лежал подле нее. Постепенно плач начал затихать, и дыхание Леоноры выровнялось. Сон овладел ею против ее воли.
Солнечные лучи, косо падавшие сквозь окно, согрели две фигуры, сжавшиеся под звериной шкурой. Диллон проснулся и удивился, до чего же крепко он спал – словно его опоили чем-то. Резко сев на постели, он откинул одеяло и застыл, увидев спавшую рядом женщину.