— Ещё успеем, — машинально сказал Кибернетик и вдруг понял всё, что имел в виду Доктор. — То есть ты хочешь сказать, что у нас нет другого выхода, только отказ от участия во всём этом? — Кибернетик обвёл рукой каменный мешок, в котором они сидели.
— Я рад, что ты понял. Есть вещи, которые очень трудно объяснять.
— Нет. Подожди. Можно обойти доску или вернуться! В конце концов, в лабиринте мог быть и другой ход. Мы же не все ответвления проверили. Не сидеть же так, пока кончится кислород!
— Видишь ли, Миша, наверняка я знаю только одну вещь, отличающую человека от крысы…
Они помолчали, слышно было, как где-то капает и шипит в респираторах воздух. Кибернетик так и не спросил, что это за вещь, и тогда Доктор закончил:
— Чувство собственного достоинства.
За секунду до этих слов Кибернетику ещё казалось, что он сможет переубедить Доктора или, на худой конец, сбегать к шлюпке за новыми баллонами. И сейчас, уже признав для себя правоту Доктора, но всё ещё не находя сил принять её до конца, он зло возразил:
— Я ведь не стану ближе к крысе оттого, что пройду по доске!
— Конечно, нет. Но тогда ты примешь условия предложенной нам игры. Крысы всегда их принимали.
Опять надолго наступило молчание. Свет фонарей постепенно желтел, и Кибернетик отметил про себя, что, значит, и батарее от бластера досталось тоже, скоро они останутся в полной темноте. Может, это и лучше…
Доктор отыскал его плечо. Рука Доктора казалась через скафандр очень лёгкой.
— Думаешь, они поймут?
— По крайней мере, узнают о нас кое-что… И потом, это ведь прежде всего для нас самих важно, не превращаться в подопытных кроликов…
Доктор не успел закончить фразу. За их спиной раздался громкий лопающий звук. Оба резко обернулись. Стены не было. Исчез целый кусок в несколько квадратных метров. И совсем недалеко, у самого пролома, они увидели шлюпку.
Одуванчики в траве казались вспышками земного солнца… На секунду мелькнула шальная надежда, что это Земля. Вот за этой знакомой сосной начинается тропинка к санаторию… Но тропинки там не было. Практикант увидел, что её нет, сразу, как только поднялся на ноги. Он вдруг почувствовал, что трава под ногами слишком колюча, слишком крепка для земной травы. Физик вскочил и смотрел на Практиканта так, словно хотел проверить, видит ли и он этот лес.
— По-моему, это не галлюцинация и не мираж, — сказал Практикант, с трудом проталкивая слова через спазму, сдавившую горло.
Вспоминая позже, что они почувствовали в те первые минуты, они точно установили, что меньше всего в их чувствах было всё-таки удивления. И не потому, что притупилось восприятие необычного на чужой планете. Просто они всё время инстинктивно ждали чуда. И теперь, когда чудо действительно случилось, они восприняли его как должное. Само собой разумеющимся казалось даже отсутствие последствий радиации. Правда, Физик считал, что они могут проявиться позже, но на это Практикант возразил, что на планете, где растут каменные сосны, радиация тоже может быть особой. Физик не сразу понял, о каких каменных соснах он говорит. И тогда Практикант протянул ему обломок ветки, где в изломе вместо знакомой светлой древесины темнел камень.