Синий халат, белая кожа, рыжие волосы и длинные ногти – ярко-алые, агрессивные.
– Приступ от жары? А вторая кто? Упала? Виском о лавку... ну да. Похоже. Нет, стой, все равно собери на них все, что есть. И что из того? Дед тоже непонятно как увязан. Пусть уж...
Думать не получалось, в сонном пространстве ленивыми рыбинами плавали мысли, все какие-то разные, несвязные и бестолковые.
– Завтра. Да, я сказал, чтобы завтра на столе лежало... да плевать, откуда! Откуда хочешь, оттуда бери. Участкового приставь к делу, он местных должен знать.
Усилием воли Антон Антоныч Шукшин стряхнул сонное оцепенение. Думать надо, о деле думать. О деле, в котором прибавился, по крайней мере, один труп, пусть на первый взгляд отношения к делу не имеющий.
Продавщица со слабым сердцем и старуха, имя которой Шукшин слышал впервые. Ну да, совершенно точно впервые, хотя... проверить надо. Но завтра, все завтра.
Потом.
– Потом жалеть будешь, – пригрозил напоследок Вадик, Ольга отрицательно мотнула головой. Федор хмыкнул и, потерев щетинистый подбородок, начал:
– В общем, тут путано все. Короче, как в сказке. Давным-давно, лет этак двадцать...
– Больше, – вмешался Федор, знаком показывая Ольге на стул. – Хотя... какая разница, главное, что да, давно было. И вот честно, казалось, что и вправду быльем поросло.
– А былье взяло и проросло.
И снова они загадками!
Федор подвинул альбом и, открыв, наугад вытащил одну из фотографий.
– Вот наш класс. Выпускной.
Снимок уже цветной, но от старости не черно-белый, а желто-коричневый, с поблекшим глянцем и исказившимися цветами. Групповой, официозный, с выстроенными в две линейки людьми. Девочки – впереди, мальчики: сзади, в центре – серьезного вида женщина с высокой прической.
– Это Екатерина Андреевна, наша классная... А это я. И Макар. Брат мой, – пояснил Федор. – Близнец.
Надо же, а совсем непохожи. Точнее, похожи, но отнюдь не как близнецы: у Макара лицо узкое, строгое, со щегольского вида усиками и реденькой треугольной бородкой. Выглядит он куда старше брата, тот весел, беспечен, улыбается в камеру щербатым ртом.
– Это Вадик, – палец Федора сместился влево. – Он у нас отличником был. Боевой и физической.
Заметно. Широкие плечи распирают пиджак, и тот смотрится кургузым, нелепым, напяленным шутки ради. Неудачный ракурс, черты лица кажутся слишком уж резкими, подбородок тяжел, лоб низок, уши оттопырены. На нынешнего Вадика совсем не похож.
– Мрак, верно?
– Нет, что ты, – солгала Ольга, отводя глаза, а Федор торопливо, будто опасаясь, что разговор свернет на иную тему, показал следующего участника: