Если определение Достоевского снов есть, в сущности, самоопределение прежде всего его, Достоевского, искусства, его художественности, то небывалое, невероятное количество «вдругов» у Достоевского именно этим и объясняется.
Если по частоте слова «вдруг», концентрации этого слова на одну страницу, произведения Достоевского располагаются так:
«Мальчик у Христа на елке»,
«Сон смешного человека»,
«Кроткая»,
«Мужик Марей»,
«Столетняя»,
«Братья Карамазовы»,
то надо особенно вдуматься, понять: это самые последние его произведения: рассказы — с января 1876-го по апрель 1877-го, а «Братья Карамазовы» — с января 1879-го по ноябрь 1880-го.
Очевиден Закон нарастания.
Новые формы наглядности:
а) вертикаль?
б) нагнетание (количественное и качественное) интенсивности, даже в цветах,
в) не в двух, а в трех измерениях.
Особая фонетика русского «вдруг». Фонетика семантическая, смысловая, рокот: в — д — р — г, четыре согласных, и каких, и всего одна гласная — и какая! Чем незаметнее для сознания (односложность особенно незаметна), тем «заметнее» для подсознания.
Ср. на других языках: suddenly, plötzlich…
Порасспрашивать, как на других языках — испанском (de repente), японском, китайском…
И русское «вдруг» имеет свой «перевод» — неожиданно, внезапно, быстро. А как на других? Это может многое объяснить в неосознанном и осознанном, вольном и невольном сокращении в переводах на эти языки «вдругов» Достоевского.
Решающее доказательство: такие переводы, такие сокращения — тушение пожара. Дать картинку, сравнить горящие страницы наибольшей концентрации «вдругов» у Достоевского и тут же погасшие переводы.
Общая картина: у Достоевского, скажем, в «Преступлении и наказании» 565 «вдругов», в таких-то переводах — столько.
Где точнее? Где наибольшие потери? (Небо «Страшного суда» Микеланджело и прежний его небосвод — в цветах. От рая к Апокалипсису.)
«Вдруг» — предельная единица художественности, а точнее, предельная единица художественного изображения катастрофичности (ср., так же как Пушкина, Толстого с Достоевским, Рафаэля с Микеланджело, Босхом, Брейгелем и т. д.).
«Мальчик у Христа на елке» — девочка в «Сне смешного человека», и чуть позже — в «Братьях Карамазовых» и в Речи о Пушкине — о слезинке ребенка.
Достоевский сам потерял девочку, дочь. Сам писал: «Не хочу другую девочку», — и потом отдал эти слова капитану Снегиреву; Достоевский сам потерял мальчика, и когда писал «Мальчик у Христа на елке», «Сон смешного человека», описывал страдания Илюши Снегирева, у него все это слилось, сконцентрировалось.[222]