без слов говорил весь его вид,
а вот я легко могу себе позволить выпить оршада. И у меня кольцо на мизинце, потому что Джорджино Фаваротта не умирает с голоду как вы все, и ему не надо пахать на работе, как пашете вы.Он и сегодня носил все то же кольцо – женское кольцо с рубином. Когда-то оно принадлежало одной баронессе, разводившей рожковые деревья. В 1926 году она дала ему кольцо в залог будущего приглашения на ужин.
Теперь дон Джорджино пил свой оршад исключительно в «Голливуде» – баре на площади Европы со столиками на открытой веранде, куда в час аперитива съезжались серьезные мужики на кабриолетах. Оршад там держали специально для него.
Дон Джорджино приехал с одним из своих «быков», сел за столик, оперся на трость и, пока телохранитель заказывал ему оршад, разглядывал из-за стекол солнечных очков полуголых потаскушек.
На площадь Европы можно попасть со стороны набережной, всегда запруженной толпой, возвращающейся с моря, или со стороны пересекающего весь город проспекта Италии, по воскресеньям пустынного, потому что магазины не работают.
Пиппино шел со стороны проспекта Италии. Шел пешком. На нем была черная рубашка поло и коричневый костюм. Он шел быстрым, решительным шагом. По правде говоря, Пиппино не принадлежал к тем людям, которым нужно ходить быстрым шагом, чтобы произвести впечатление решительных. Да и плевать он хотел на то, как выглядит в чужих глазах. Он родился таким, каким родился, и часто сам не ведал, на что был способен.
Пиппино шел быстро для того, чтобы по дороге как следует вспотеть.
Бог ты мой, сколько шлюх, кругом одни шлюхи, думал дон Джорджино в ожидании своего оршада. Гляньте на них, все с силиконовыми сиськами, все в модных тряпках, все из салонов красоты, и все как одна готовы отсосать у любого парня из кабриолета!
По физиономии дона Джорджино блуждала блаженная улыбка, а время от времени он принимался хихикать идиотским смехом. Охранник за соседним столиком сидел с каменным лицом.
Пиппино шагал с низко опущенной головой, все ускоряя и ускоряя шаг. Вот по лицу потекли первые капли пота. Живот и спина, однако, еще оставались сухими.
Когда Пиппино пребывал в напряженной сосредоточенности, время для него еле плелось и он тогда замечал все: как возле уха у тебя кружит муха, как ты нагло врешь своей жене, как потеют твои ноги в туфлях, в общем, видел все. Когда же он расслаблялся, время неслось вскачь, и Пиппино видел только то, что хотел видеть, и ничего другого.
Официант принес оршад и обнаружил, что дон Джорджино, кажется, заснул. Он сидел неподвижно, с приоткрытым ртом, из которого высунулся кончик языка. У него подергивался кадык, а из груди вырывалось хриплое дыхание. Официант поставил стакан в серебряном подстаканнике на стол.