Обсыпанный перхотью придурок сунул руки в карманы и удалился.
– Классический мудак, – определил Шьякка.
– Жертва аборта, – в тон ему добавил Лонго.
Шьякка передал бутылочку Лонго, и тот опустошил ее одним большим глотком.
– Что тебе сказал шеф? – спросил Шьякка.
– Черт, у Личчарделло нервы как скрипичные струны! ФБР сообщило, что один из двух убитых на улице Крочифери – крупный мафиозо!
– А мы должны торчать здесь, – воскликнул Шьякка, сплевывая, и пожал плечами.
– Слушай, что-то стало холодать, а? Это, наверное, от долбаных кондиционеров, – сказал Лонго.
– Еще как! Послушай, Лонго, что тебе сказал Личчарделло? Проводите ее в гостиницу и охраняйте или проводите ее и охраняйте гостиницу?
– Мне кажется, второе, – ответил Лонго.
– Тогда почему бы нам не спуститься в бар и не пропустить по рюмашке?
– Я бы сказал, прекрасная мысль, – одобрил Лонго.
Тури включил портативный магнитофон, который обычно брал с собой, чтобы потом слушать стоны жертвы. Когда Грета вышла из ванной, Тури схватил ее за плечи, зажал рукой ей рот, бросил лицом вниз на кровать и приставил к горлу нож. Потаскушку охватила паника – Тури почувствовал это по тому, как сильно и быстро колотилось ее сердце – бум! бум! бум! – и как часто она задышала. Он принялся играть ножом: то прижимал лезвие к самому горлу, и сучка пыталась закричать, то ослаблял нажим, и она замолкала. Еще нажим, еще ее слабое мычание…
Внезапно она прекратила свой писк и начала туда-сюда двигать задницей, словно войдя в ритм его игры. Тури много чего повидал в жизни, но чтобы баба с ножом у горла выделывала подобные штуки – нет, такого он не видел никогда. Тури едва не потерял сознание, так закружилась у него голова. А эта мазохистка все наращивала и наращивала темп… Тури ощутил чудовищное возбуждение. Еще бы, ее задница елозила прямо у него по ширинке.
У Греты оставалась свободной всего одна рука – та, что свисала с кровати. Кончиками пальцев она шарила ею по ковру в надежде найти хоть что-нибудь – hairgrip,[70] или hatpin,[71] или что-нибудь еще. Но наткнулась лишь на туфли «Прада» на stiletto heels,[72]которые Чаз по распоряжению Фрэнка приобрел для нее на Пятой авеню.
Когда шпилька врезалась Тури в нос, он не сразу понял, что случилось. Из глаз посыпались искры, нос мгновенно налился дикой болью и начал раздуваться. Ему вдруг вспомнилось, как однажды он еще пацаном в одно прекрасное утро неожиданно, почувствовал, как зачесался и начал набухать кончик его члена. Он вскочил, побежал в уборную и стал дрочить, пока из возбужденного конца не потекло что-то липкое и белое. После этого Тури обмяк в полуобморочном состоянии – он еще никогда не испытывал подобного кайфа.