– Есть, по двадцать патронов на брата.
– Богато! А стрелять ваши орлы умеют?
– Сказали, что умеют, – с сомнением отвечал Стеклов, – но, судя по тому, как обращаются с оружием…
– Ладно, – махнул рукой Селиванов, – некогда разговаривать. Занимайте в окопах места убитых, будем отбиваться.
Штатское подкрепление расползлось по окопам, в ужасе косясь на трупы корниловцев и залитые кровью откосы.
Со стороны махновцев неумолимо надвигалась черная цепь пехоты.
– Штабс-капитан, – безнадежным голосом сказал Селиванов, – умоляю, объясните вашей инвалидной команде, чтобы не стреляли без приказа, не тратили зря патронов. Вы ведь артиллерист, сами понимаете, как важно дать своевременный залп!
– Я-то понимаю, – поморщился Стеклов, – но вы сами видите, что у меня за сброд. – С этими словами он побежал, пригнувшись, по ходу сообщения.
В небольшом домике на одной из тихих уютных улочек Ценска собирались гости. В этом, казалось бы, не было ничего необычного, но сторонний наблюдатель, если бы таковой нашелся, мог бы заметить, что гости сходились по одному, оглядываясь по сторонам, словно проверяя, нет ли за ними слежки, внимательно смотрели на окна домика, как будто искали в них какой-то условный знак, а поднявшись на крылечко, стучали в дверь определенным, специальным образом – стукнет три раза, подождет и еще один раз стукнет.
Когда сбор гостей закончился и хозяйка принесла чай, высокий худой длинноусый господин прищурил один глаз и ткнул пальцем в сторону подвижного как ртуть пузатого коротышки в очках с маленькими, очень выпуклыми стеклами:
– Ну что, господин Кулябко, доигрались? Завтра у нас по улицам будут разгуливать махновские бандиты!
Господин Кулябко всем корпусом развернулся к своему длинноусому обвинителю и ответил неожиданно высоким, визгливым голосом:
– А вам милее бандиты деникинские?
– Деникин хотя бы не грабит моего магазина, а уж махновцы-то не преминут воспользоваться плодами победы…
– Вы, господин Лозовой, кроме своей лавки, ничем уже не дорожите!
– У меня, позвольте заметить, не лавка, а первоклассный кондитерский магазин! Лучший в городе!
– И что же – вам этот магазин дороже судьбы родины?
– Это спекуляция, Кулябко! Я не понимаю, как связаны судьбы родины с разграблением моего магазина! Я пожертвовал бы магазином, если бы это действительно могло приблизить независимость Украины, но вовсе не хочу, чтобы победили эти сиволапые махновские бандиты!
– Не беспокойтесь, с батькой Махно Симон Васильевич, – назвав это имя, Кулябко воздел взор к потолку, едва не уронив очки, – Симон Васильевич сладит! Сейчас для нас важно, что махновские, как вы изволили выразиться, бандиты изрядно портят кровь господину Деникину…