– Сделайте одолжение. А насчет того, что пули не берут, – это, может статься, от того, что господин поручик заранее осведомлен, откуда будут стрелять?
– С другой стороны… – возразил Борис, подливая себе кофе и потирая мучительно ноющий висок, – с другой стороны, скверный характер говорит скорее в его пользу. Лазутчик был бы обходителен и вежлив, ни с кем не портил бы отношений – так куда больше можно выведать, большего добиться.
– Возможно, и так, – кивнул Горецкий, – а может быть, что господина этого так переполняет классовая ненависть, что никак не может он сдержать своих эмоций.
– Ну, насчет классовой ненависти – это вряд ли. Что Осоргин дворянин – тут уж сомнений нету.
– Ладно, это я так, различные варианты рассматриваю. Извольте продолжать.
Борис прикоснулся пальцами к виску, чуть заметно поморщился и продолжил:
– Есаул Бережной – весьма колоритная личность. Он из терских казаков и, как все настоящие терцы, полудикарь, глядит этаким абреком, романтическим горцем. Такую мне поэму прочитал про коней и оружие – что твой лермонтовский Казбич! Кстати, – покосился Борис на Горецкого, – я ему пистолет проиграл, который вы мне выдали.
– Ну, голубчик, вы что же, хотите, чтобы я ваши карточные долги платил? Проиграл так проиграл.
– Да больно уж он на этот «парабеллум» засмотрелся. Я уж хотел по кавказскому обычаю пистолет этот ему подарить, а он не захотел, предложил сыграть. Так я для пользы дела согласился.
– Ладно, коли для пользы – посмотрю, может, что-нибудь вам достану.
– А то ведь мне украсть придется, – засмеялся Борис, – есаул ведь что сказал: оружие красть можно, в бою добывать можно, а покупать нельзя.
– Да, настоящий абрек, – усмехнулся Горецкий, – а между прочим, Борис Андреевич, терские и кубанские казаки не слишком надежны. Среди них весьма популярна идея создания на Северном Кавказе независимого государства, и они воображают, что Советы им позволят… Конечно, офицеры менее подвержены красной пропаганде, а среди рядовых казаков такие идеи очень даже в ходу. Что еще можете сказать про этого романтического есаула?
– Вспыльчив, – продолжил Борис, – но в отличие от Осоргина отходчив и добр, нисколько не злопамятен. В общем, мне трудно представить такого человека в роли предателя.
– Это всегда трудно, – негромко сказал Горецкий, – представить человека, с которым ты разговаривал по душам, пил на брудершафт, играл в карты, ходил под пули, представить такого человека в роли предателя, вражеского шпиона или убийцы… Преступники, Борис Андреевич, – такие же люди, как мы с вами, и зачастую очень даже симпатичные… Ладно, я отвлекся. Что вы можете сказать о Мальцеве?