– Юр, ты постой здесь, а я пойду.
– А как же…
– Не беспокойся, портфель я могу и сама донести.
– Но…
– Я не надолго, на час, максимум на полтора.
– Я…
– Тебе сколько лет?
– Семнадцать.
– Какая, к черту разница, сколько тебе лет!
– Но ты спросила…
– Я имела ввиду, что ты не маленький и вполне можешь постоять один посерди тихой улочки. – Как раз в этот момент по тихой улочке промчался какой-то сумасшедший возница автомобиля, постоянно бибикая, заставляя всех прижиматься к стене. – Главное, ни с кем не разговаривай и никуда не отходи, а то тебя вполне могут завести в какой-нибудь укромный уголок и там тихо прирезать, так что никто и не заметит, или просто ограбить.
– Хо-хорошо, – слегка дрожащим голосом согласился Шус, крайне успокоенный этими инструкциями.
Жаннет уже начала подниматься по наружной лестнице, как вдруг обернулась и добавила:
– И еще держи сумку покрепче. Конечно там уже не осталось ничего действительно ценного, но там запас шляп и мелкие деньги.
– Конечно! Можешь идти, не волнуйся, со мной все будет в порядке.
– Я и не подумаю волноваться, – почему-то слегка обиженным голосом ответила Жаннет и быстро взбежала по лестнице, скрывшись в проеме двери на уровне второго этажа. Шус присел на ступеньке лестницы, готовясь к долгому ожиданию.
«Черт бы все побрал», – подумал про себя Шус, – «даже почитать нечего. И что она думает, я буду делать здесь битый час. Постойте. Черт?! Я что, уже успел заразиться этим словечком? Нет, надо срочно отсюда выбираться. Конечно, это не ад, и Жаннет очень милая… хороший человек, но здесь не мое место, а там, дома осталось всё и все. А может, рассказать правду Жаннет, может она откуда-нибудь знает, как мне помочь, хотя такого, конечно, не может быть. Но я уже так заврался, сказал столько глупостей, что она, похоже, уже не верит мне ни на грош. Хотя, с другой стороны, в правду она тем более не поверит…» Его отвлекло от раздумий прикосновение к плечу.
– Тятенька, вы выглядите столь несчастно, – произнес шепелявящий детский голосок.
– Что? – Шус опешил от первого слова, вначале он даже не понял, что говорят именно с ним. Что и не удивительно, он привык, что в лучшем случае с ним разговаривают на «ты», как с другом и равным, а в худшем, как со слугой или, как говорит Учитель «как положено общаться с нерадивыми учениками для воспитания из них настоящих людей» и попытки доказать, что он очень даже радивый никоим образом не помогали Шусу. Уж точно ему никто и никогда не говорил «тятенька» и «вы». Придя в себя, он ответил:
– А, нет, я просто задумался.