— Оставь нас здесь. Беги...
За стол на кухне они сели, когда стемнело. Стэнли долго сидел с отцом в гостиной. Женщины помогали накрывать на стол. В квартире пахло «красным супом» и пирогом с маком. Под льняной скатертью по углам стола лежали пучки сена, а вокруг него стояло семь стульев. Улучив момент, Дорис шепнула Анне:
— Эта звезда давно успела бы погаснуть. Боже, как здесь вкусно пахнет! Я такая голодная! Мы кого-то ждем, как ты думаешь? Видишь, семь стульев...
Анна знала, кого они ждут.
— Это еще одна польская традиция. За столом должно быть одно лишнее место и одна лишняя тарелка с приборами — для случайного путника. В этот вечер никто не должен оставаться один.
— Какой чудесный обычай! — заметила растроганная Дорис. — Но здесь два лишних стула и два лишних прибора.
Анна набралась храбрости и прямо спросила мать Стэнли:
— Эндрю тоже будет с нами в этот вечер?
— Да. Но он, видимо, задержался в пути. Он в последнее время очень много работает.
Они сели за стол, и отец Стэнли прочел молитву. Потом протянул руку к плетеной корзиночке, разломал прямоугольный белый, очень тонкий хлебец и раздал всем присутствующим. Анне все это было хорошо знакомо. Бабушка Марта, разламывая облатку, тоже читала молитву. Не уловив смысла происходящего, проголодавшаяся Дорис захрустела облаткой. Стэнли подошел к ней, обнял и поздравил с праздником. Потом с облаткой в руке подошла его мать, и Дорис громко расплакалась.
Когда время подходило к одиннадцати, мать Стэнли внезаппо выскочила из-за стола. Анна как раз рассказывала Дорис, что на Рождество в польском доме должно быть двенадцать блюд, по числу апостолов. В неурожайные годы и во время войны за отдельные «блюда» считали воду и соль. Дорис начала что-то спрашивать, но Анна не разобрала вопроса: рядом с ней вдруг сел Эндрю Бредфорд. Тогда Анна встала, взяла в прихожей сумочку и отправилась в туалет. Там она подкрасила губы, поправила прическу, сбрызнула духами плечи и запястья. Вздохнула. Она чувствовала возбуждение, настолько интимное, что не хотела признавтаься в этом никому, даже Дорис. То же самое она почувствовала, когда Эндрю позвонил ей и извинился. Тогда она нарочно, чтобы насолить ему, притворилась, что ждет звонка от Стэнли. А после того как он бросил трубку, упала спиной на кровать, развела ноги, послюнявила пальцы и засунула их в себя...
Когда Анна вернулась в гостиную, все уже стояли под елкой.
— Мы ждем тебя, Анна! — воскликнул Стэнли. — Пришло время подарков.
Она тоже приготовила для всех подарки. Стэнли получил от нее альбом с репродукциями картин и гравюр Дюрера. Дорис обрадовалась пластинке со скрипичными концертами Паганини, а родителям Стэнли она вручила настенный календарь на Новый 1946 год, на страницы которого приклеила фотографии Стэнли. Две кельнские, остальные — нью-йоркские. Эндрю Бредфорда Анна тоже не забыла. Она предполагала, что он может здесь появиться, и в фирменный конверт с эмблемой Принстонского университета положила фото Эйнштейна. То, что не отдала редакции «Таймс». На этом фото Эйнштейн улыбался ей, высунув язык. И подписала: «© Анна Марта Бляйбтрой доктору Эндрю Бредфорду. Не все права защищены».