— В прошлом, — Игорь торопливо кивнул. — В прошлом — курс доллара, это было трудное время, меня так бросало…
Он поднял глаза, будто мысленно обращаясь к высшей силе. Лиза, почти против воли, вслед за ним тоже подняла голову и увидела доску над обменником с сегодняшним курсом валют: три, один, точка, пять, два. Три, три, точка, девять, ноль…
Она сдавила колоду карт в кармане, так что обгорелые кромки врезались в ладонь.
— Очень хороший курс, — оживился Игорь, проследив за ее взглядом. — Хотите купить доллары, евро?
— Игорь, — сказала Лиза. — Что мне теперь делать? Вы должны знать.
— Идти до конца, конечно, — будто иллюстрируя свои слова, он подался вперед, к решетке. — Быть человеком… круто. Завидую.
— А почему круто? В чем крутизна? — Лиза склонилась к окошку и взялась за решетку так крепко, будто не Игорь, а она была здесь заключенной.
Кассир мигнул. Секунду молчал, будто никак не мог решиться.
— Персонажи живут по вертикали, — сказал наконец. — От события к событию, от перипетии к перипетии. Вещи живут по горизонтали — только тем, что есть сейчас, они увязают во всем, что творится вокруг, быт ли это, ремонт ли, болезнь или любовь — они увязают, как в битуме Тени вообще не живут… Проклятия… я не знаю толком, и не будем о них. И только человек, насколько мне известно, способен жить сразу во многих измерениях. Только человек способен радоваться солнечному свету сейчас — и встрече с другом завтра. Быть человеком — прекрасно, Елизавета. Если Хозяин сказал, что вы способны им стать, — почему вы отказываетесь даже пытаться?
Лиза закусила губу:
— Потому что сериал сопротивляется.
— Это хорошо, значит, вы все правильно делаете.
— Да, но гибнут люди… Ладно, пусть даже персонажи, но они гибнут…
— Вы сочувствуете полюбившимся персонажам, когда они погибают. Это правильно. Так и люди ведут себя.
— Но ведь я — причина их гибели!
— Это вам так кажется. На самом деле сериал сам знает, кого и когда убить…
Игорь говорил горячо и убедительно. Лиза закусила губу, чтобы удержать слезы, и отошла от окошка.
На дороге по-прежнему не было ни единой машины. И ни единого прохожего. Лиза встала у кромки тротуара, дожидаясь трамвая, высматривая его, — но минута шла за минутой, и ничего не происходило.
Ноги перестали держать ее. Она тяжело опустилась на край лавочки, вытащила карты и разложила прямо здесь, на коленях, на юбке. Выпала новая карта.
Это был текст, который она помнила наизусть, текст, напечатанный косо, по диагонали, поверх неясных карандашных схем: «…человек, через внешний облик которого передается его внутренний мир, характер, психологическое состояние, а также человеческое тело, передача движения…»