— Ну, перестань, — дернулся Тимур.
Антоша мучительно заморгал:
— Я, это… Помню, как у невесты туфлю украли, а потом — сразу мы кофе пьем на бензоколонке. Такой, понимаете, монтаж…
Он засмеялся, но явно через силу.
— Чего орал-то? — поинтересовался Витька. — Ничего там страшного нет, на этом кладбище. Смородина вкусная.
Антоша перестал смеяться.
— Ну… там еще было кое-что… приснилось. И вообще, это моя машина, когда ты пустишь меня за руль?
— Я еще жить хочу, — отрезал Витька.
Они поехали дальше. Антон заново разглядывал измятый, изгвазданный пиджак и штаны с пятнами глины на коленях, охал и тихонько вздыхал. Потом, извернувшись, залез изнутри в багажник и вытащил банку энергетика. Облился на ходу, плюнул, повесил голову. Хмурясь, откинулся на спинку сиденья.
Антон, внук крупного советского чиновника и сын талантливого бизнесмена, знал в совершенстве три языка. Объездил еще в детстве весь мир и был добрейшим, щедрым, безобиднейшим существом — полноватым и сонным флегматиком. Отец обеспечил его рабочим местом — и Антоша работал добросовестно, но звезд с неба не хватал; в нем не было ни капли снобизма. Женился в девятнадцать лет по залету, через год развелся и платил алименты на сына. Когда приходила охота, рисовал отличные комиксы и этим прославился еще в школе; к сожалению, его теперешняя должность не была связана с рисованием и с искусством вообще.
— Будешь еще спать? — спросил Тимур, глядя, как Антоша понуро качает головой в такт каким-то своим мыслям.
— Нет, — тот потряс банкой, слушая, как бесятся внутри остатки энергетика. — У тебя таблеток нет от головы?
— От головы гильотина хорошо помогает.
— Я не против, — Антоша поежился. — Слушай, Тим. Что там было, на кладбище?
— Ничего. Могилы. Смородина.
— А… и все?
— А что еще? Мы сначала не поняли, куда заехали. Думали, пустырь.
— Пустырь, — Антоша молча пошевелил губами. — А… какая там земля?
— В смысле?
— Сухая? Или… мокрая? Твердая или комками?
— А я откуда знаю? Темно, трава по колено, крапива… Ты свой костюм разгляди получше, увидишь, какая земля!
— Ох, — Антоша озабоченно потер виски. — Как башка трещит… Ребята, реально, у них самогон на грибах какой-то. Иначе с какого перепугу мне бы такое мерещилось?
— Да что тебе приснилось, скажи, наконец?!
Антоша долго молчал. Когда все уверились, что он не будет отвечать, тихонько подал голос:
— Мне приснилось, что там земля расседается. Под такой высокой штукой вроде обелиска. Как гнилое мясо. Вот так — агм… ш-шу… Расходится, со скрипом таким или… уханьем. На кладбище.
— В черном-пречерном лесу, — подал голос Игорь. — На черной-пречерной поляне… Отдай мое сердце!