– Не знаю, такого не слышал.
– Кастрировали! – уверенно сказал Тот.
– Как это было, рассказывай.
– Нe знаю, господин фельдфебель лучше знает.
Санитар принес длинную плоскую жестянку со спиртом.
Два жандарма положили карабины и схватили Габора. Габор не сопротивлялся, но они били его, точно он рвался из их рук. Его подвели к обер-лейтенанту. Офицер плевал ему в лицо и в исступлении кричал:
– Мерзкий хам! Большевик, негодяй! Как ты смел расстрелять царя? Как ты смел, красная свинья?!
Жандармы начали связывать Габора.
– Не так! Руки вяжите вдоль тела! – командовал обер-лейтенант. – Сделайте из него куль! Вот так!
Кости Габора хрустели. Он молчал, стиснув зубы, но ясно понимал, что будет.
«Это конец! Конец!» И все-таки мелькала безумная надежда: «А может быть, только помучают… и отпустят».
По его спине прошел холод, в сыром воздухе разнесся запах денатурата. Струя хлестнула в лицо, обжигая глаза. Спирт заморозил кожу.
«Что будет? Что будет? – спрашивал себя Габор, хотя уже отлично понимал, что будет. Когда же пламя охватило его, он резко вскрикнул, рванулся вперед и упал на жандарма. Жандарм ударил его винтовкой. Огонь жег Габора. Запах жженого волоса напомнил ему кузницы, где подковывают лошадей. Боль становилась нестерпимой. Свободными кистями рук он рвал на себе горящую одежду и задыхался.
– Потушите меня, потушите! – умоляюще кричал он.
– Скажи фамилии остальных, собака!
– Скажу, скажу!
Он почувствовал, как на него что-то набросили и жандармы начали топтать его ногами. Чьи-то шпоры разорвали его ухо, но эта боль казалась ничтожной. Грубый сапог срывал кожу с его обгоревших рук. Габор тяжело дышал. Огонь погас, но на коленях брюки еще тлели и жгли тело. Габор увидел склонившегося над ним обер-лейтенанта. Он спрашивал фамилии. В комнате наступила мертвая тишина. Все ждали. Габор молчал. К нему наклонился Тот.
– Скажи же, дурак! Скажи!
– Не скажу! – дико крикнул Габор. – Нет!
Слезы хлынули из его глаз и полились по обожженным щекам.
– Спирта! – заревели голоса над ним.
Запах свежего спирта пахнул в лицо. Сердце Габора колотилось, он уже ни о чем не думал и только кричал в исступлении:
– Не скажу! Не скажу!
Тот отскочил от вспыхнувшего огня. Обер-лейтенант вынул револьвер и выстрелил в пламя. За ним стали стрелять остальные. Но этих выстрелов Габор уже не слышал.
Андрей Платонов
Сокровенный человек
[12]
1
Фома Пухов не одарен чувствительностью: он на гробе жены вареную колбасу резал, проголодавшись вследствие отсутствия хозяйки.
– Естество свое берет! – заключил Пухов по этому вопросу.
После погребения жены Пухов лег спать, потому что сильно исхлопотался и намаялся. Проснувшись, он захотел квасу, но квас весь вышел за время болезни жены – и нет теперь заботчика о продовольствии. Тогда Пухов закурил – для ликвидации жажды. Не успел он докурить, а уж к нему кто-то громко постучал беспрекословной рукой.