– Кто? – нетерпеливо спросил Глущенко, не дожидаясь, пока неизвестный подойдет ближе.
– Это я, Карим, – отозвался его начальник охраны.
– Я тебе сто раз говорил, чтобы ты кашлял, когда входишь в палату, – разозлился Глущенко, – чтобы я мог знать, кто ко мне входит.
– Но я кашлял, два раза кашлянул, – удивился Карим, – и даже постучал.
– Я ничего не слышал, – огрызнулся Владимир Аркадьевич. Он понял, что был занят своими мыслями, и не услышал, как Карим входил в палату. А уже потом сработала его сигнальная система. Шестая или седьмая, не в этом суть. Он был как слепой волк, слышал дыхание любого, чувствовал каждый его шаг. Но иногда как человек позволял себе уходить в свои собственные воспоминания.
– Мы звонили вашему племяннику в Москву, – сообщил Карим.
– Не называй его так, – зло сказал Глущенко, – какой он мне племянник. Седьмая вода на киселе. Тоже мне родственник. И моя сестра тоже дура хорошая, нашла за кого замуж выходить. Ты знаешь, я ничего против мусульман не имею. Но когда узнаешь, что твой племянник татарин…
Карим молчал. Он знал, что Глущенко «интернационалист». Он одинаково презирает и не любит представителей всех религий и наций. Никого, кроме самого себя.
– Ему звонили… – Карим не договорил, и Глущенко насторожился, уловив некоторое сомнение в его голосе.
– Что? Кто звонил? Кто ему звонил? Опять эти французские адвокаты?
– «Эстрелла», – сказал только одно слово Карим, и Глущенко замер. Он повертел головой, словно пытаясь определить, откуда исходил звук и где теперь стоит Карим. Затем поднял руку.
– Ты где? – спросил он.
Карим протянул ему руку. Глущенко схватил его руку и сильно сжал.
– Я даже не могу определить, где ты стоишь, – пожаловался он, – я похож на слепого котенка, которого можно легко утопить.
Карим знал, что в подобных случаях лучше молчать, не перебивая своего хозяина.
– «Эстрелла», – с ненавистью повторил Глущенко, – они хотят меня испугать. Что они сказали?
– Они ничего не сказали. Только просили вам передать это сообщение.
– Они позвонили Ринату? – переспросил Глущенко.
– Да.
– Мальчика жалко. Его шлепнуть могут. Раз они знают, что я живой и он мой наследник. Позвони своему брату и скажи, чтобы усилил охрану.
– Уже сказал.
– Хорошо. Помоги мне подняться с кровати, – Глущенко встал, опираясь на руку Карима. Потом снова сел на кровать.
– Когда снимут эту проклятую повязку? – рявкнул он. – Нужно позвать врачей и узнать.
– Сегодня вечером.
– Хорошо. Теперь послушай, что мы будем делать. Ты поедешь в Киев и найдешь моих кузенов. Обоих придурков, которые решили, что я уже спекся. Намекни им, что я живой…