Она докурила, бросила окурок наземь и собралась войти в микроавтобус. В одиннадцать все попрутся в этот чёртов лес. У неё есть час, чтобы отдохнуть.
— Чего одна скучаешь? — раздался тихий голос.
Марианна обернулась и усмехнулась. А, этот… герой-любовник.
— А есть весёлые занятия?
— Да как сказать…
— Я вижу, ты тоже не разомлел от съёмок. — ехидно подколола Марианна.
Он промолчал.
— Как хоть тебя зовут? Молчишь всё.
— Так и зовут, Сергеем. — отозвался тот.
— Понятно, как героя. Ну что ж, мне легче. А то я вас, киношников, по именам упомнить не могу. Давно снимаешься?
— Первый раз.
Она невесело рассмеялась. Вот оно что. Кондаков набрал на съёмки нестрелянных артистов. И думает снять с ними гениальный фильм. Кажется, её мечта о вилле на Багамах немного побледнела.
— Курить будешь?
— Я не курю. — тихо ответил он.
— Вот-вот, я и замечаю, что ты не как все. Даже с этими не сидел за шашлы-ками.
— Ты тоже не сидела.
— Я — понятно. Во-первых, мясом не питаюсь, берегу здоровье. А во-вторых, весь этот артистический бомонд меня так напрягает!
— Бережёшь здоровье, а куришь.
— Брось лекции читать. У каждого свой грех.
— Это точно. — ответил Карсавин и сделал движение, словно собирался ухо-дить.
— Я догадалась! — насмешливо произнесла она. — Нам с тобой по сценарию надо целоваться, а ты не куришь.
— Как ты догадалась? — тоже насмешливо спросил он. — Кстати, я тоже не ем мясо.
Герой-любовник ушёл, а она вдруг вспомнила своего жирненького папика. Тот вытащил её с Тверской. И век бы Люське шляться по панели, не попадись она этому закормленному боровку. Он противненький, конечно, но ей следует быть папашке благодарной. Она стала Марианночкой и приложила все силы, чтобы из-жить из себя панель. А до того была провинция, до опупения безнадёжная жизнь в маленьком тридцатитысячном городке. Она не делала, подобно прочим олухам, ставку на учёбу. Мозгами жизнь мостить — для очень умных и очень скромных.
Мать говорила ей по старинке: мол, учись и выйдешь в люди. Какие люди?! Где ты видела людей в их задрипанном Соловьёвске?! Даже кинотеатров путёвых не было. Одна отрада в жизни — видак. Глядя на красивую жизнь, Люська поняла, что подыхать в провинции она не будет. Мать уже больше не заикалась про завод. Потому что не было больше её любимого завода. Она настолько растерялась от жизни, что даже не возражала, когда Люська прямо объявила ей, чем конкретно собирается заниматься в столице. Чтобы иллюзии не строила. А то вон Элка всё писала своим в деревню, что учится на актрису. Это ж надо! На актрису!
"Да кто ж тебя, такую, после замуж-то возьмёт!"