— У вас корова? — уходя от темы, спросил он.
— Да. — словно удивившись, ответила женщина. — Ты, чай, устал. Давай-ка по-стелю у печки. А завтра проводим до дороги.
Она отправилась в маленькую комнату. А Лён, пользуясь возможностью, по-добрался к настенному отрывному календарю. Листы у него не отрывались, а аккуратно заправлялись за резинку. Глянул на лист и замер ошарашено: сороковой год!
Он лежал на каких-то старых шобонах у печки и всё не мог заснуть. В окно светила полная луна. По выскобленному некрашенному полу пролегали резкие и яркие полосы света. Было о чём подумать.
Сороковой год. Последний предвоенный год. Потом начнётся голод и раз-руха. Впрочем, что это взбрело ему в голову? Это же Селембрис! Непонятно, по-чему, но из времени выбран именно сороковой год. Из всех деревень выбраны Блошки. О Нижнем Новгороде, понятно, тут никто не знал. Тогда это был город Горький. Зато знают о Нижнем Тагиле. Интересно, что они сказали бы, если бы узнали, что совсем неподалёку отсюда, на горе стоит крепость, с которой в другом мире начал существование Нижний Новгород? Впрочем, на Селембрис многое совместимо. Ладно, слишком много загадок, на которые пока нет ответа. Завтра он вызовет Сияра и совершит облёт местности.
* * *
Над носом Лёна нависла сияющая веснушчатая физиономия с восторженной улыбкой от уха и до уха. В улыбке недоставало штук шести зубов.
— А хочешь, посмотреть, как мы с мамкой и с папкой на фотокарточке?
В первое мгновение показалось, что он спит в своём доме, только почему-то на полу у печки. А девчонка, которая его разбудила — Катька.
Лёнька быстро встал и направился следом за маленькой Пелагеей в другую комнату. Там стоял старый знакомец — монументальный комод с застеклённым верхом. Только выглядел он совсем новым и был украшен деревенским кружевом, по которому стояли всякие фаянсовые собачки, слоники, лошадки. За стеклом красовались разрозненные чашки с блюдцами и прочие сокровища.
Пелагея достала огромный и тяжёлый альбом в дерматиновой обложке и при-нялась торопливо перебрасывать его картонные страницы.
— Вот мы в городе… Там такая ателье. Там карточки можно сделать.
На среднего размера карточке в самом деле сидели трое — строго причёсанная и очень серьёзная Пелагея-старшая, молодой мужик в светлой рубашке и Пелагея-младшая.
— Там дядька врун такой! Сказал, что будет птичка и обманул!
Лён не слушал, что говорит ему девчонка. Что происходит в этом месте? По-чему в селембрийских Блошках застыл сороковой год?
— У тебя мама в колхозе работает? — спросил он.
— Ага. Здесь все в колхозе. — и продолжала что-то говорить.