«Милорд Гракх желает говорить с вами».
О чем бы?
Между двумя эльфами старинных родов – сто верст условностей и тонна этикета. Живя в миру, журналист Альбин имел возможность сравнивать аристократические экивоки с манерой общения других рас, и среди своих считался демократом. Если он скажет так, я отвечу эдак, тон одного диктует интонации другому: и никаких вариаций. Непредсказуемость у эльфов не в моде. Любой разговор это танец, в котором партнера надобно не задеть, но обойти.
И ничего личного. А личное подразумевается: нравится то Альбину, или нет, Шиповник держит в руках его будущее, а прошлого у него все равно что нет. Нет Дома Мяты. Сгинул, истреблен в какой-то из минувших Полыней, а он, Альбин, эльф не носящий тартана, теперь зорко глядит вокруг, вычисляя, кому выгоднее продаться.
В полированной стали обшивки размытым силуэтом отражался он сам. Истинный Мята: худой, беловолосый, в джинсах и рубашке. Белесые ресницы, острые скулы, волосы зачесаны назад и связаны в хвост. Злой. Да. Будешь тут злым.
Мята никому не враг, Мята сам по себе, Мяту никто не считает, но зато уж позвольте и мне никого не любить.
Вот только руки, в которые он вручил свое будущее, были руками не Гракха, а Кассиаса Шиповника. С ним уже все было оговорено, но Полынь спутала планы, и теперь с Гракхом договариваться заново, а у Гракха своя игра. Гракх вошел в Палату Лордов как Старший Шиповник, глава Великого Дома, но тень Кассиаса будет маячить за его плечом, пока жива эльфийская память. Для эльфийского лорда Гракх сравнительно молод, и он – Меч Дома и воплощение Силы. Среди затянутых паутиной глав Домов он выглядит как воплощенная угроза, ведь в каждом Великом Доме на соответствующей должности есть свой Гракх. Дерзко, в общем, выглядит. Да и ведет себя так же.
Много хочет. Так про него говорят. Мудрено ли, что он многим не нравится?
А чего он захочет от Альбина Мяты? Гракху ведь скорее всего наплевать на то, что непредсказуемость не в моде. Он тоже неправильный эльф.
Дрогнула и натянулась струна, когда секъюрити пригласил Альбина в комнату, где его столько раз принимал милорд Кассиас. Гракху не стоило оставлять тут все, как было, ему не идут эти златотканые обои и бархатные драпировки, буфеты из полированного дуба и низкий свет над столом – они тоже из прежней эпохи. Полумгла, скрывавшая возраст лорда Шиповника, и ореол вокруг свечей, подчеркивавший его благородство, тоже не принадлежали новой власти. Эльфийское ухо распознает полтораста оттенков в слове «прошлое», и Альбин вдруг осознал, что именно здесь он множество раз убеждал Кассиаса в том, насколько полезен тому возрожденный под его патронажем Дом Мяты, и еще – сколь важен был процесс, и сколь призрачен результат. Эльфы никогда не спешат, а милорд Кассиас был правильный эльф.