Я воочию увидела это в ситуации с одной из своих подруг. Она была беременна, но мерзкий муж продолжал бить ее каждый день. Мы решили, что должны забрать ее, пока не стало слишком поздно, и уговорить ее уйти от мужа. Вместе с детьми мы поселили ее в трейлере. Родители навещали ее каждый день. У нее было все необходимое. А через две недели она вернулась к мужу. Я поняла, что нельзя заставить человека сделать то, что кажется вам правильным. Он должен сам, своим умом прийти к этому пониманию. Слава богу, через год моя подруга окончательно оставила мужа. И на этот раз ей не понадобилась наша помощь.
Я уяснила этот урок и для себя, потому что наш брак медленно распадался. Может, дело было не в медленности, а в том постоянстве, которое убивало. Каждый день чуть хуже, все больше непредсказуемости, пока, наконец, ты не начинаешь делать вещи, которые, как тебе казалось, никогда не сделаешь. Как-то вечером я искала продукты на кухне и нашла чековую книжку. Это был тайный банковский счет, который Уэлли открыл для себя. В два часа утра я включила газовую горелку и, вырывая чеки один за другим, сожгла их. На полпути я подумала: «Нормальный человек не должен так жить».
Но я осталась. Я была предельно измотана. Эмоционально опустошена. Моя уверенность стала давать сбои. После операций я была физически слаба. И испугана. Но не настолько, чтобы решиться на перемены.
Последний год оказался самым худшим. Было так плохо, что я даже не могу припомнить подробностей. Весь этот год стал черным для меня. Уэлли приходил домой не раньше трех часов утра, и, поскольку мы спали в разных комнатах, я его вообще не видела. По утрам он рано уходил из дома, и я даже не знала, куда он направляется. Его выставили из семейного бизнеса, и наша финансовая ситуация из плохой становилась невыносимой. Мать и отец высылали мне сколько могли. Затем они обратились к другим членам семьи и собрали несколько сотен долларов. Когда эти деньги кончились, нам с Джоди нечего стало есть. Две недели мы жили на овсянке и только на овсянке. Наконец я пошла к матери Уэлли, которая, я знала, осуждала меня за состояние сына.
— Сделайте это не для меня, — сказала я, — а для своей внучки.
Она купила пакет с продуктами, поставила его на кухонный стол и ушла.
Несколько ночей спустя Уэлли пришел домой. Джоди уже спала. Я сидела в гостиной и читала «Один день в жизни», библию анонимных алкоголиков, групп поддержки для людей, подверженных алкоголизму. Я не стала ни орать на него, ни замахиваться — ничего подобного. Мы оба вели себя так, словно Уэлли все время приходил домой. Фактически я не видела его целый год, и меня поразило, насколько плохо он выглядит. Он был истощен, выглядел болезненным. Видно было, что он вообще не ест. Я чувствовала запах алкоголя, и его колотила дрожь. Он молча сел в другой стороне комнаты — и это человек, который часами мог говорить о чем и о ком угодно, — и стал смотреть, как я читаю. Наконец он задремал, поэтому я так удивилась, когда он сказал: