Тайна хрустального замка (Прокофьева) - страница 12
«О, Боже, кто она? Какие глубокие глаза и, кажется, по края налиты печалью». – Гиальмар, забыв обо всем на свете, смотрел на нее.
– Нинисель! – недовольно нахмурила стрельчатые брови королева. – Ступай отсюда. Ты наводишь тоску на моего гостя!
Девушка послушно поднялась, скользнула за колонну и исчезла.
Королева Демонта обвела сидящих за столом потемневшим взором.
– Впрочем, я никого не держу здесь. Двери открыты!
Словно вихрь ужаса промчался по залу. Будто он нес сокрушительный холод и гибель. Побледневшие девушки прижались друг к другу. Старый астроном скорчился в своем кресле, уронив лицо в ладони.
– Нет, нет, королева! Мы так счастливы здесь. Мы хотим жить здесь вечно!.. – послышались отовсюду трепещущие голоса. – Вечно, вечно…
Глава шестая
Нинисель
Рыцарю Гиальмару не спалось. Он думал, что сразу уснет, едва голова коснется подушки. Но нет!
Свет луны без труда проникал сквозь хрустальные своды, отражался в высоких зеркалах, превращая золото в серебро.
Гиальмар спустился в круглый зал. Мраморный мальчик казался сплетенным из лунных лучей. Его слезы с тихим стеклянным звоном падали в круглую чашу.
Послышался шелест и свист шелка. В лунном свете мелькнула тонкая фигурка в серо-серебристом платье.
– Нинисель! – окликнул Гиальмар девушку.
– Ты тоже не спишь, рыцарь? – Ее глаза, казалось, светились в полумраке. Она хотела уже пройти мимо.
– Постой, Нинисель, не уходи! – с непонятным ему самому волнением воскликнул рыцарь. – Ты непохожа на здешних девушек. Не спорю, они милы и так беззаботны. Но ты… Скажи, что тебя так томит и печалит?
– Зачем тебе знать это, рыцарь? – Нинисель с упреком посмотрела на него. – Пустое любопытство или насмешка?
– Нет, нет, как ты могла подумать такое! – поспешно возразил Гиальмар. – Я вижу, ты здесь чужая. Расскажи, как ты попала в этот замок?
– О, печаль, печаль!.. – провыл Ветер где-то в отдалении. Слышно было, как загремела медная цепь, задев за хрустальные зубцы башни.
– Ты говоришь столь участливо, рыцарь. – Нинисель подняла на него глаза, полные молчаливой грусти. – Давно так со мной никто не говорил. Но боюсь, ты соскучишься, слушая мой рассказ. Тогда прерви меня…
– Прошу тебя, говори, – попросил рыцарь, вглядываясь в ее склоненное лицо.
– Сначала мрак и путаница теней, я все забыла, – начала Нинисель. – Но вот я совсем еще малютка, брожу с моей матушкой по дорогам. Матушка просила подаяния под чужими окнами. Помню, в окне загорался огонек и освещал ее протянутую руку. Иногда слышалась брань, окно гасло и таяла в темноте рука матушки. Иногда ей кидали кусок хлеба или протягивали кружку молока: «Для твоей малютки, несчастная!» Но вот наступила эта страшная ночь, мне никогда не забыть ее. Стояла лютая стужа. Я удивилась, что рука матушки горяча, как огонь. Наконец мы вышли к мельнице, одиноко стоявшей на берегу замерзшей речушки. Дверь открыл одноглазый мельник, и я увидела, что по его рыжей бороде скатываются огненные искры. Он уложил матушку на постель, покрытую жесткой медвежьей шкурой. А меня в углу на охапке соломы. Я согрелась и крепко уснула. А утром я увидела, что матушки в комнате нет.